Самой красивой мне показалась галерея в местечке Керере, у мыса Керпенхир, километрах в двух от Локмариакера. Мы отправились туда с утра пораньше, чтобы насладиться красотой древнего памятника, не сталкиваясь лбами с себе подобными. Снаружи вид не ахти какой: каменные плиты на вершине небольшого холма, некое подобие норы, у входа в которую небольшой — чуть выше человеческого роста — менгир. Спускаемся в галерею. Пахнет солью и сыростью — не мудрено, ведь море совсем рядом. Идти приходится на четвереньках: за несколько тысячелетий огромные плиты успели основательно врасти в землю. Хотя, скорее всего, изначально своды галереи и не были очень высокими; люди были гораздо меньше: вспомните хотя бы рыцарские доспехи в музеях — в них влезет не каждый тринадцатилетний мальчик. Что уж говорить про людей пятитысячелетней давности! Им-то, наверное, такие галереи казались высокими и просторными. Как бы то ни было, но нам, людям двадцатого века, приходится беречь головы.
В полный рост можно распрямиться только в конце галереи, в маленьком зале. И то если рост у вас не выше среднего.
На панно, установленном неподалеку, нарисован план галереи и обозначены две плиты, на которых высечены загадочные рисунки. Однако увидеть их невозможно; в галерее царит мрак, и только изредка кое-где сквозь щель между потолочными плитами пробивается лучик солнца. Пробираться приходится на ощупь, отчего галерея кажется еще более таинственной: неожиданно поворачивает, так же неожиданно оканчивается. Однако нащупать плиты с рисунками мне удалось. Более того, удалось их сфотографировать со вспышкой. И только когда фотографии были готовы, мы смогли узреть послание, оставленное нам древними художниками.
Что обозначают орнаменты из галереи Керере — неизвестно, однако один из них очень напоминает традиционный мотив бретонской вышивки. Надо полагать, что местные кустари испокон веков повторяли орнамент, когда-то увиденный при свете факела в подземных галереях. Рассказывают удивительные вещи: например, на одной из плит дольмена в Локмариакере изображена половина какого-то животного. Вторая половина находится на плите дольмена острова Гавриниз (что в переводе с бретонского значит «Козий остров»), отстоящего от Локмариакера на четыре километра. Ученые предполагают, что это две части одной, когда-то расколовшейся четырнадцати метро вой каменной стелы, которую поделили между собой два храма. Только неизвестно, на чем можно было вести такую тяжесть по морю до самого острова Гавриниз?
...После кромешной темноты летнее солнце ослепляет. Такое впечатление, что мы совершили путешествие во тьму веков — в буквальном смысле этого слова.
Анна Мурадова / фото автора
Локмариакер, Франция
Увлечения: Казак с Новых Гебрид
Николай Николаевич Мишутушкин, потомок терских казаков, нашел свою судьбу на... островах Океании. Много лет он, художник и собиратель предметов прикладного искусства островитян, посвятил возрождению культурных традиций народов Океании.
Слева от главного фонтана на бывшей ВДНХ до сих пор стоит маленький павильон «Наука». Там и состоялось открытие этой выставки. У входа висел большой рисованный плакат с надписью «Искусство Океании», а в центре был изображен черный человеческий череп, расписанный ритуальными узорами.
Собралось довольно много народа. В основном научные сотрудники, профессора. Я же попал на выставку благодаря своей жене Татьяне — сотруднику Института этнографии, которая буквально за час до открытия попросила меня приехать, прихватив фотоаппарат.
Среди гостей выделялся стройный, с шоколадным цветом кожи мужчина средних лет. Он не говорил по-русски, и его представили: меланезиец с островов Новые Гебриды — Алоис Пилиоко, художник, ученик и сподвижник нашего соотечественника, русского по происхождению, родившегося во Франции. Он тоже более 20 лет живет на островах Новые Гебриды. Художник, коллекционер, путешественник — Николай Николаевич Мишутушкин. Сегодня он впервые в России, привез на родину своих предков свою замечательную этнографическую коллекцию.
Короткий ежик, светлые, серо-зеленоватые глаза; несмотря на плотное телосложение, строен и подчеркнуто подтянут. Чуть наклонившись вперед, Николай Николаевич внимательно рассматривал окружающих только с той целью, чтобы не упустить чей-нибудь вопрос и тут же на него ответить. Он старательно выговаривал каждую букву, и оттого казалось, что говорит он с акцентом. И в то же время в его голосе слышалась гортанная, еле заметная вибрация (такой тембр голоса мне встречался на юге России в Сумской области).
Вот как этот русский художник был «обнаружен» нашей Академией наук. Декабрьским утром 1970 года, сто лет спустя после того, как к берегам Новой Гвинеи пришвартовался корвет «Витязь» и Н. Н. Миклухо-Маклай ступил на незнакомую землю, к берегу Маклая (как назвали его местные жители), в заливе Астролябия причалило советское научно-исследовательское судно — тоже «Витязь». Ученые плыли по маршруту своего легендарного коллеги.
При заходе «Витязя» на остров Эфате в северо-западной Меланезии их встретил европеец в расписном одеянии. Стрижка у него была по тогдашней французской моде — под бобрик. Издали его приняли за представителя английской или французской миссии — в то время на острове существовал англо-французский кондоминиум (совместное управление) — Новые Гебриды.
Энергичный европеец представился ученым на русском языке: «Николай Николаевич Мишутушкин, художник, соблаговолите посетить мое поместье и музей».
Тезка и соотечественник Николая Николаевича Миклухо-Маклая, потомок терских казаков, — и где? На островах Океании... Удивлению и радости ученых не было предела. Выяснилось, что отец Мишутушкина — офицер царской армии, перед революцией служил в Тифлисе. В 1920 году он в составе Добровольческой белой армии генерала Врангеля покинул с женой Россию на пароходе, уходившем из Севастополя.
Николай Мишутушкин родился в Бельфоре (Франция) в 1929 году и волею судьбы попал в 1957 году в Океанию, В поисках своего призвания изучал прикладное искусство, много странствовал по Востоку — жил в Индии, Непале, Бирме, Шри Ланке. Но буквально пленило его искусство «каменного века», и Николай приходит к мысли о необходимости направить свою энергию на сохранение искусства народов Океании. Мишутушкин организовал не одну экспедицию и объехал Французскую Полинезию, Новые Гебриды, Новую Каледонию, Тонга, Тувалу, Фиджи, Маркизские и Соломоновы острова...
Так начиналась работа, которая может быть названа подвижничеством и которую теперь сравнивают с деятельностью Н. Н. Миклухо-Маклая, А. Швейцера, Н. К. Рериха. Мишутушкин — второй русский, так много сделавший после Миклухо-Маклая для сохранения и пропаганды искусства и культуры Океании.
Интересно, что когда Николай начинал дело жизни, он не знал о своем тезке. Потом на многих островах их пути то и дело по закону парных случаев пересекались: на Таити, Ротума, Новой Каледонии Мишутушкин жил у потомков тех людей, в хижинах которых ночевал и Миклухо-Маклай. Так родился альбом рисунков. На его страницах встретились лица дедов и внуков, сделанных двумя Николаями.
У Мишутушкина была мечта, казавшаяся многие годы неисполнимой, — показать свою коллекцию в России. Это стало возможным при содействии Академии наук СССР в 1979 году, когда выставка «Искусство Океании» впервые была показана в Москве. Тогда же художник передал в дар первые экспонаты для будущего музея Океании в Москве: старинную полинезийскую тапу (тапа — материя из размягченного луба с вдавленными узорами. Прим. ред.), глиняные сосуды с Папуа-Новая Гвинея, ранговую фигуру в человеческий рост с острова Малекула (Новые Гебриды).