Электрически-синие мальки повисли, как облако мотыльков. Затаив дыхание, приближаюсь, вхожу внутрь облака. Вызванные каким-то едиными импульсами порывы стаи порождают синее мерцание. А сквозь него, словно в огнях святого Эльма над заблудившимися парусниками проходит флотилия красных рыбок.
В прозрачной голубизне ходят по кругу косые столпы света, переливают блики и тени. Сквозь них движутся стаями маленькие и большие рыбы, каждая на своем уровне погружения и в среде себе подобных, — как и мы на земле.
А вот и те, встречи с кем я так ждала: из-под поверхности моря, похожей с изнанки на колеблемую полупрозрачную пелену, уходит стайка, сотворенная из невесомого сверкающего листового серебра. И непремейно нужно догнать ее, увидеть вблизи печачьный черный глазок. Хочется рассмотреть, как пунктирные прочерки — по дуге вдоль всего тельца — повторяют линии овала. Хочется запомнить, как они сходятся в черное пятнышко у хвоста и снова расходятся пучком линий хвостового плавника.
Зачем такой изысканностью наделены существа, скрытые в безднах вод от тех, кто способен эту красоту видеть? На фоне песчаной долины, как на голубом экране, стайка становится почти незримой, только оживают на песке ее скользящие тени. А в глубине с царственной медлительностью следует своим загадочным путем между стеблями трав небольшая флотилия этих серебряных рыб, уже обретших весомость и плотность, но не утративших совершенства форм.
Их обводами и чистым серебряным блеском на фоне матовой синевы я восхитилась в мой первый день на Мальте. Я ждала владельца школы подводного плавания «Syrand» и ее лучшего инструктора — Лоуренс Спанола еще не вернулся с погружения.
Его жена Рита, целые дни проводившая в школе вместе с их двумя детьми, предложила мне посмотреть книгу «Мальтийские острова». Несколько дней я не могла насмотреться на великолепные фотографии обитателей шельфа, планы подводных маршрутов с рельефами дна и затонувшими кораблями, пока не приобрела этот путеводитель по двадцати восьми наиболее интересным местам погружений у берегов архипелага — островов Мальты, Гозо и Комино.
Автор книги — Нэд Миддлетон, майор британской армии, превосходный дайвер, за год до меня посещал Странд-центр и месяца два почти ежедневно погружался в окрестные воды. Его отличная техника сохраняет синий свет и сияние глубин, живое разнообразие рыб и цветовую роскошь подводных пастбищ.
Обитателей моря Нэд запечатлевает с симпатией и выразительностью, подмечая забавные, подобные человеческим, выражения их «лиц». Вот низколобое и толстогубое существо, похожее на сома, от удивления раскрыло рот с отвисшей нижней губой. А вот оно поджало губу с тупым начальственным высокомерием. Красный омар и рачок-отшельник демонстрируют сложную аппаратуру своего неусыпного дозора: омар вытянул длинные антенны, рак высунул глаза-телескопы и угрожающе раскрытую клешню из-под створок раковины, захваченной под убежище и поставленной шалашиком.
Потом, встречая под водой серебряную рыбку, я уже знала, что это saddled seabream с единственным черным пятном у хвоста. А похожая на леща рыба с золотыми полосами по серебряному эллипсу — это салема. И большеглазую летучую рыбку, ярко-красного кардинала или темно-красную морскую звезду, черные игольчатые шары морского ежа я узнавала как знакомых Нэда, будто он уже представил нас друг другу, ожидая взаимного доверия и доброты. Его любовь к морю расходилась волнами от пульсирующего сердца к другому через прохладные толщи вод.
Такие волны — сначала из открытых просторов свободной стихии, потом из мира безмолвия — давно размывают мои земные берега. И однажды нечаянная волна этого прибоя настигает — от подводной экспедиции Жака-Ива Кусто или океанариума в Монте-Карло, от «Голубой бездны» Люка Бессона — и уносит меня в море. Тогда опять становится очевидным, что только привычка, обыденность или усталость ставят для нас пределы в беспредельности мира, что невозможное — возможно и за глубиной обнаруживает себя бездонность.
Конечно, прежде чем раскрылись эти врага в неведомый мир, пришлось претерпеть некоторые подводные мытарства без явного удовольствия, а только в силу их неотвратимости. Сначала доброжелательная Рита разыскала для меня маску с диоптриями и ласты небольшого размера. Остальную подводную экипировку Андрее выгрузил из машины на набережной Сент-Пол'з-Бей.
Я оказалась гораздо старше своего наставника и каждого из юношей и девушек в группе. Но это уже не могло удержать меня от намерения погрузиться вместе с ними на дно залива, названного в память о потерпевшем здесь кораблекрушение апостоле Павле.
Сознавая торжественность посвящения, я облачилась в короткий гидрокостюм и затянула ремень со свинцовым грузом по бокам. Поверх надувного жилета, призванного обеспечить плавучесть на любом уровне погружения, был закреплен и воздвигнут на мою спину баллон со сжатым воздухом. Пошатываясь под его тяжестью, я двинулась к набережной, еще не понимая, как мне предстоит с каменных плит попасть во взволнованные воды.
Андрее показал, как просто это делается: придержать рукой надетую маску и зажатый во рту загубник дыхательного шланга, другой ладонью прикрыть затылок, чтобы в него при прыжке не ударил винт баллона, и шагнуть вперед. Он сделал этот шаг; мои соученики не без колебания один за другим его повторили, со всплеском и брызгами плюхнулись в воду и уже покачивались на волнах. Мне ничего не оставалось, как, презрев свою психологическую неподготовленность к столь резкому переходу в мир иной и физиологическую дрожь в ослабевших коленях, последовать за ними.
А оказавшись на ветру и волнах в плавучем кругу с инструктором посередине, я обнаружила, что ничего не понимаю из его беглой английской с норвежским произношением речи. Возможность коммуникации отчасти наладилась только после погружения: на глубине и норвежец, и голландцы перешли на простые условные знаки международного подводного языка. «О'кей?» — спрашивал он, поднимая правую руку с сомкнутыми в букву «о» большим и указательным пальцами, знаками отдавал команды «стоп», «вверх», «вниз», «смотрите на меня и повторяйте мои действия».
На второй день, на глубине четырех метров, едва я возвестила, что все отлично, и Андрее отвернулся, я вдохнула соленую воду, не сразу осознав, что во рту у меня больше нет загубника. Всеми средствами обращая внимание на бедственность и потерянность моего состояния, я одновременно пыталась всплыть. На поверхности рассмотрела загубник: один из двух пластмассовых выступов, которые пловец зажимает в зубах, был откушен — дыхательная трубка выпала у меня изо рта под собственной тяжестью. Не я была виновницей этого прискорбного обстоятельства, но на дне морском оказалась к нему не готовой.
Зато, едва я отдышалась, мы начали упражнения на эту тему: нужно было уже по доброй воле отпустить дыхательный шланг, задержать дыхание, поворотом тела набок и точным движением закинутой руки извлечь шланг из-за спины, снова зажать в губах и подачей воздуха освободить от воды.
Позже, совсем другими глазами перечитывая книги Кусто, я с удовольствием узнала, что с таких упражнений и начинались первые школы аквалангистов. Мы снимали под водой акваланг, маски, жилет с баллоном и там же надевали их. Плавали по компасу, всплывали и уходили на глубину, спасали аквалангиста, у которого будто бы кончился воздух. А наш инструктор показывал, как можно уравновеситься в подводном пространстве даже в позе медитирующего йога.
Теперь я вправе ободрить всякого новобранца быстро вырастающей в числе и вооруженности подводной гвардии словами Лоуренса, что «это совсем не страшно и никогда не поздно».
Очередная группа дайверов отправилась на Сент-Пол'з-Бей уже без меня. В опустевшем классе, где показывали в эти дни учебные фильмы, мы с Лоуренсом сидим за партами друг против друга и пьем кофе. Лоуренс сдержан, но открыт в общении и к нему располагает. Темноглазый и темноволосый мальтиец лет тридцати пяти, в светлой футболке, подчеркивающей смуглый загар, он всегда выглядит так, будто только что вышел из воды и полон свежих сил.