16 февраля
Проходим между островами Брабант и Берег Данко. Настроение боевое. Программа идет по 68-й, 67-й широте, но времени уже мало. Скоро должны быть шторма. Ведь лето здесь уже подходит к концу. Осталось всего 14 дней!
К яхте подошли киты. Они проплывают всего в 15 метрах от яхты...
17 февраля
Идем проливом Неймайер. Прут айсберги. Самые маленькие из них – от 3 до 9 метров высотой.
В каюте 4 градуса. Иногда компьютер не хочет работать при такой температуре, когда принимаем факс – погоду чилийскую; иногда он зависает, приходится идти в машинное отделение – подогревать. Сейчас подул ветерок ЮЗ – ветер не сильный, в общем-то нас сдрейфовало потихонечку где-то на 15 миль. Идем под двигателем, потому что иначе не успеешь увернуться от какого-нибудь куска льда.
Кругом потрясающие виды. Айсберги – голубоватые, и срезы снега с гор, которые подходят прямо к воде, тоже светло-голубые. Смотрится очень здорово.
К острову, где есть горячие источники, мы подошли. Он вулканического происхождения. Было желание остановиться, искупаться, несмотря на то, что вокруг льды и снега. Там такая испарина над долиной стоит... Говорят, там температура воды до 50 градусов. Но время поджимало. Кстати, за нами следом зашел «Профессор Шулейкин» – пароход круизный, мы с ним по ходу переговорили по радио в канале. Покрутившись по бухте, мы пошли дальше. За нами следом ушел и «Шулейкин»...
Теперь о китах. Плавают, ничего не боясь. Знают, наверное, что занесены в Красную книгу. Есть международное соглашение об охране природы Антарктиды. У нас есть книги – такие лоции, они по всем районам земного шара, – и в них написано, что нельзя в Антарктиде стрелять из ружей на расстоянии ближе, чем 500 метров. У какого-нибудь лежбища нельзя проходить под двигателем на расстоянии около 100 м. Нельзя подходить к лежбищам близко. А на Беллинсгаузене пингвины сами ищут общества людей. Когда мы подходили на яхте, на берегу собралась толпа людей – работников станции Беллинсгаузен, и где-то буквально в трех-пяти метрах от них стояла огромная толпа пингвинов. Они тоже ждали, когда мы подойдем, и с любопытством нас рассматривали. Их было штук 30, наверное. Очень интересно было.
22 февраля
Вчера был очень трудный день. Шторм – около 8 баллов и волна до 4 метров. И все это усложнялось присутствием айсбергов, самый большой был длиной до 200 метров и высотой до 30.
Мы порвали грот-парус. Вот до сих пор его штопаем. А так, в основном, все в норме. Вчера днем даже было солнце. Мы выходили в центр циклона, где нет ветра. Ночью может подуть задний фронт циклона, но это уже не так страшно.
24 февраля
Спустившись вдоль Антарктического побережья к Южному полярному кругу, «Урания-II» встретила в этом районе большое скопление айсбергов и их обломков. Одновременно в пределах видимости можно было наблюдать до четырех айсбергов. 21 февраля, во время семибалльного шторма, экипаж пережил не самые лучшие минуты. В связи с этим было принято решение подняться к северу до 65-го градуса ю. ш. и на этой широте продолжить свой путь на запад, что было сделано. Сейчас экспедиция «Ветер планеты» на пути в Новую Зеландию.
Георгии Карпенко
Ситуация: Два берега Балаклавы
«Черная дыра» Балаклавы... Здесь, в единственной в мире секретной подземной гавани, где укрывались советские субмарины, побывал наш специальный корреспондент.
Кто назвал Балаклаву заштатным провинциальным городком? А «маленький Лондон» – не хотите ли? Ведь именно так величали Балаклаву полтора столетия назад. А полтора тысячелетия – и того загадочней: гавань Симболон, гавань Предзнаменований. Сейчас уже никто не скажет, что предзнаменовалось древнегреческим мореплавателям в узкой гористой бухте с необыкновенно прозрачной водой, но и Плиний Старший, и Птолемей, и Флавий не раз поминали город-гавань в своих ученых трудах. А великий Гомер описал балаклавскую бухту (так считают некоторые знатоки античной литературы) в десятой песне «Одиссеи»:
В сланную пристань вошли мы; ее образуют утесы,
Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле
Устья великими, друг против друга из темные бездны
Моря торчащими камнями, вход и исход заграждая...
Всякий, кто входил сюда или выходил отсюда морем, сразу же подтвердит: «Да, это Балаклава». Именно она расколота утесами на два берега одной гавани.
Все улочки Балаклавы круто сбегают к набережной. Сиротски-серый шифер крыш редко-редко где расцветится красно-черепичной кровлей. Взгляд жадно ищет эти клочки той довоенной, дореволюционной, допотопной Балаклавы. Балаклавы Куприна и Грина. Увы, война смела с домов керамические черепицы-«марсельки», и палитра города лишилась своей главной краски. Многого из того, что составляло прелесть и обаяние этого неповторимого приморского городка, лишилась Балаклава и за полвека своего недавнего статуса –«закрытый город». Где они, эти маленькие уютные кофейни и таверны, из которых почти сплошь состояла главная набережная? Нет, не общепитовские кафе с растворимым, а именно греческие кофейни, где настоящий молотый мокко варился в медных турках, зарытых в раскаленный песок, и притом помешивался палочками из камфарного лавра или древовидного можжевельника. И исчезнувшие таверны тоже не имели ничего общего с нынешними столовыми-«едальнями».
Но ведь где-то здесь, если верить Грину, должен быть трактир «Заверни к нам»? И его нет. Не остался и запах этого растаявшего мира – ароматы жареной камбалы, сбежавшего на раскаленный песок кофе, печеных баклажанов... Правда, современные рестораторы пытаются работать под старую Балаклаву, и даже торт «Черный принц» придумали, и пеньковые канаты развесили, и дубовые бочки вместо столов поставили. Но ведь никакие декорации не возродят дух утраченного времени.
Александр Куприн, намеревавшийся навсегда поселиться в этом благодатном месте, назвал городок «оригинальнейшим уголком пестрой русской империи» и ни в чем не ошибся: ни в своем выборе, ни в изреченном определении. Все здесь было и пестро, и оригинально – что люди, что природа, что история...
...Оказавшись нынче в Лондоне, первое, что я увидел, это монумент в память Крымской войны. На чугунном щите было выбито «BALAKLAVA. 1854». В тот год английские войска вышли на подступы к Балаклаве и были встречены дружным огнем местного греческого батальона и мортирной батареи поручика Маркова. Бойцы засели в руинах древней генуэзской крепости, чьи изветренные и изрешеченные башни и по сей день царят над городом. Эскадра из двадцати кораблей вынуждена была учинить бешеную пальбу, прежде чем замолчали четыре медные полупудовые мортирки.
Британский экспедиционный корпус избрал Балаклаву своей главной опорной базой в Крыму. Англичане обосновались здесь надолго и со всем своим удовольствием. Саперы построили удобную набережную – она и сейчас главный променад города, соорудили магазины, пабы, отели, увеселительные заведения. Именно тогда и стали называть древнюю гавань Предзнаменований «Маленьким Лондоном». Однако ничего хорошего эта гавань пришельцам не сулила. Через три года им пришлось отсюда убираться, оставив после себя набережную с вмурованными вместо палов орудийными стволами, – к ним и сейчас еще балаклавские рыбаки привязывают свои мотоботы, несколько хороших дорог, проложенных к Севастополю, да военное кладбище, на котором похоронен родственник Уильяма Черчилля, представитель семьи герцога Мальборо, погибший в балаклавском сражении.
Кладбище пострадало в минувшую войну и было снесено в хрущевские годы. Да простится нелепая игра слов, но английское кладбище воскресло в перестроечные годы, когда севастопольский предприниматель-патриот Валерий Иванов восстановил каменную ограду с вмонтированными в нее чугунными плитами. На них выбиты названия королевских полков, бригад и кораблей, понесших немалые потери в боях за Севастополь и Балаклаву. Осенью 1995 года восстановленный воинский мемориал посетил принц Чарлз. Вряд ли его обрадовало сообщение, что в окрестностях Балаклавы расположен языческий храм в честь богини Дианы, а у мыса Айя лежит на дне остов английского парохода «Принц». Семейный корабль принца Уэльского стремительно погружался в пучины житейского моря, и все эти достопримечательности вызывали у него только мрачные ассоциации. Кстати, один из родственников принцессы Дианы также упокоен на крымской земле. Он погиб в сражении на реке Альма, в память него французы назовут в Париже тот самый, роковой для леди Ди, мост, в чьем тоннеле ее подстерегла смерть. Все смешалось в этом самом мистическом уголке Таврии. Но в хитросплетениях исторический мозаики есть свои незыблемые константы. Одна из них – тот героический факт, что в Великой Отечественной войне Балаклава была самой крайней точкой левого фланга огромного фронта, опоясавшего страну от моря до моря. И снова древние генуэзские башни встретили огнем незваных пришельцев. Комендантом «генуэзской крепости» был младший лейтенант Григорий Орлов. Его пулеметчики несколько месяцев отбивали атаки штурмовых рот. А Григорий Орлов, полный тезка екатерининского графа-фаворита, бывший московский метростроевец, вошел в ратную историю Балаклавы вместе с поручиком Марковым.