Выбрать главу

— Я согласен, — разумно заметил месье Рене, — что абсолютно нет смысла пинать дохлую собаку. Много лет я имел дело с герцогиней Каламайорской, наследницей семи разных титулов в отличие от своего мужа, герцога всего лишь с четырьмя титулами. Ей нравилось рассказывать мне, что ее брак — неравный. Я смиренно пожимал плечами, поскольку жизнь такова — то падения, то взлеты. Она хвалила мой философский подход, а потом требовала выбрать из ее неистощимого запаса соломинок гармонирующие с ее нарядом.

— Соломинок? — переспросил Луи, заинтригованный до глубины души.

— Вино в больших количествах, иногда воду и даже гаспаччо она пила через соломинку. Она патологически ненавидела следы губной помады на стаканах и ложках и ни за что не хотела грешить таким образом против этикета. Обожаемые ею густые супы она не ела из-за того, что глупые производители потакают вкусам одних взрослых и еще не придумали соломинок такого диаметра, сквозь которые проходили бы кусочки овощей и мяса. Я говорил ей, что у каждого свой крест. Она вздыхала, кивала и благодарила меня за сочувствие. Она была совершенно безобидна, и, конечно, из-за нее не стоит переживать. Каждый из нас знает тысячи подобных историй.

— Помню я лорда Сайплмора, старшего сына графа Айсейского…

— глаза мистера Батлера увлажнились от нахлынувших эмоций.

— Вернемся к делу, — прервал месье Арриго. — Чего же вы хотите, месье Рене, чтобы и мы могли определить свою позицию. Денег?

— Денег? — Месье Рене отпрянул. — Вы удивляете меня, месье Арриго. Разве будет заниматься этим человек, считавший всегда делом принципа складывать чаевые в общий котел, даже когда они гораздо больше зарплаты? Повторяю, разве может у такого человека вдруг развиться охота шантажировать? Могут ли деньги появиться при таких моральных установках? Конечно, нет! Я живу скромно, и мне по душе моя жизнь. Я не имею желания портить все богатством.

Месье Арриго засмеялся.

— Не стоит реагировать так бурно, дорогой друг. Я не хотел нарываться на нравоучения, я просто пытался все уяснить. Лично я совсем не прочь пошантажировать.

— Большой шутник наш месье Арриго, — просипел мистер Батлер, по его щекам градом катились слезы.

— Власть, — спокойно сказал месье Рене, подчеркнув мрачность выбранного слова манерой произнесения.

— Власть? У нас? — недоверчиво откликнулся месье Алонсо.

— Власть. Мы подобострастно отдавали власть другим. И как они ее использовали? Они разрушали мир, — холодно и тихо произнес месье Рене.

— У нас никогда не было власти, — разумно возразил месье Алонсо.

— Послушайте, друзья. Наше время называется веком информации. А почему? Потому что информация — это власть. Весь мир боится секретных сведений, одинаково ценных для внутренней торговли, биржевых спекуляций и международных афер. Каждый пытается разузнать побольше, чтобы получить преимущество в гонке. И я спрашиваю вас, есть ли у кого-нибудь лучший доступ к информации, чем у нас?

— Но как? — Месье Алонсо почувствовал, что у него есть право на вопрос.

Месье Рене подался вперед и заговорил с необычайной решительностью:

— Слушая и подслушивая, делясь информацией так же, как мы когда-то делились чаевыми, запоминая разговоры высокопоставленных особ, когда они смакуют на банкете вторую порцию. За столом государственные деятели наиболее беззащитны. Официанты имеют блестящие возможности для такой работы, но никогда ими не пользуются. У консьержей хорошее положение для разного рода интеллектуальной деятельности, которая, как мне кажется, может стать прекрасным дополнением к работе официантов и метрдотелей. Есть еще камердинеры для мелких улик, оставленных по недосмотру в карманах. Вы возражали, мистер Батлер, когда я поднял этот вопрос, но я настаиваю на своем убеждении, что легкомыслие знаменитостей может послужить важному делу постижения правил игры, созданной ими во вред человеку. Плевать я хотел на занятные анекдоты, которыми мы обменива емся за стаканчиком вина после работы. И плевал я на скандалы. Кто с кем, когда и сколько раз. Власть — это информация о подлостях и продуманных мошенничествах в мире, где каждое отрицание вины есть ее немое доказательство, а каждый вопль оскорбленной невинности подразумевает признание в преступлении. Я хочу знать то, что знают эти люди, и использовать это знание должным образом.

Месье Алонсо был ошеломлен.

— Даже если ваш план и выполним, он требует гигантской организации.

Месье Рене улыбнулся.

— Организация уже существует. Зачем нужны шпионы, если есть официанты, консьержки и камердинеры? Им только нужно победить все сомнения и держать открытыми глаза и уши. Затем полученные сведения мы будем сдавать на центральный командный пункт. Пока я отдаю в ваше распоряжение свой дом. Потом это может стать опасным.

— Опасным? — взорвался месье Арриго. — Почему?

— Я говорю не о физической опасности. Успех моего предприятия зависит от строжайшей секретности. Прежде всего — осторожная вербовка. Не пытайтесь привлекать сплетников, пьяниц, наркоманов и распутников. Выбирайте ум и осторожность.

— Мы что, будем голосовать? — спросил месье Алонсо.

— Для этого нас еще слишком мало, — признал месье Рене. — В таком составе мы можем только высказываться. Необходимость в голосовании, тайном голосовании, возможно, появится потом.

— Вы понимаете, у меня есть сомнения не только в том, что ваш план осуществится, Рене, но и в том, что он должен осуществляться. Мне нужно время, чтобы обдумать этическую сторону этого дела.

Месье Рене ухмыльнулся.

— Вы пропустили «месье». Это хороший знак, Алонсо. Думайте, сколько потребуется. Другой кандидатуры в руководители организации я не вижу. Можете сразу обдумать и это. Бесконечные тайные собрания будут проходить в Женеве. В этом городе не задают вопросов. Больные и уставшие от политики приезжают сюда лечиться в малоизвестных клиниках. Здесь случайно останавливаются государственные деятели, едущие куда-то по своим делам. С фальшивыми паспортами приезжают заговорщики, чтобы готовить свои перевороты и покупать оружие. Всем этим людям нужно есть, спать и отдавать белье в стирку. И им нужно встречаться. Взяв это в свои руки, мы сможем предотвращать убийства, заговоры, сутяжничество, все то, что может стоить жизни невинным людям. У нас огромный потенциал, поскольку никому не придет в голову увидеть угрозу в официанте или политическую штучку в камердинере. В этом наша сила. У нас репутация лакеев, при которых можно свободно говорить, потому что мы недостаточно умны, чтобы понимать.

— Значит, то, что вы нам предлагаете, высокогуманно? — спросил мистер Батлер.

— Исключительно так, — твердо сказал месье Рене. — Можно найти удовлетворение не только в послушании, мистер Батлер.

— А как быть с женщинами? — поинтересовался месье Арриго с добродушной улыбочкой.

— Я думал о них, и, рискуя обидеть тех упорных и, не побоюсь этого слова, мужественных леди, что последовательно отстаивают женские права, я бы сказал, что выбирать их нужно с предельной осторожностью, несмотря на то что пожилые служанки и экономки со стажем были бы незаменимыми помощниками. В конце концов, к ним предъявляются те же требования, что и к мужчинам. Но не забывайте, что природа одарила умением хранить секреты, скорее, мужчин, чем прекрасный пол.

— А шоферы? — спросил месье Алонсо.

— Не такая блестящая идея, как может показаться на первый взгляд. У них, безусловно, есть возможность подслушивать более долгие и связные разговоры, но интересующие нас лица редко пользуются наемными водителями. Обычно у них есть свои или их возят водители из посольства или международной организации.

Мы никого не подкупаем, мы просто слушаем.

— Так каков же будет генеральный план, если мы придем к соглашению? — спросил месье Алонсо и добавил: — Должен признать, в настоящий момент я в высшей степени заинтригован этой идеей. Осуществится она или нет, это в руках Господних, но, думаю, все будет зависеть от нашего отношения. Это правда, что только в выходные мы являемся самими собой. В остальное время, как было сказано, мы всего лишь услужливые лакеи. Это такая же часть нашей профессии, как всеведущая улыбка — часть снаряжения священника. Существуют вопросы, которые мы не обсуждаем. Такова реальность гостиничной жизни. Если теперь нам удастся побороть наши безусловные рефлексы, отключить автопилот, управляющий нашими жизнями, тогда все возможно.