Эта панорама — визитная карточка Дубая. А еще открытки пестрят изображением белоснежного гольфклуба — воздушного здания на островке, крыша которого словно сплетена из парусов, куда съезжаются любители аристократической игры, чтобы порезвиться в зимнее время на превосходных зеленых кортах. В Дубае есть все для отдыха: песчаные пляжи, аквапарк, зоопарк, ипподром, где участвуют в бегах белые верблюды-дромадеры шейхов и резвые арабские скакуны, но меня все время тянуло свернуть в старые районы Дейры и Бастакии, где веяло совсем другой, таинственной жизнью арабского Востока...
В эти узкие улочки тебя заманивает гул арабского базара — сука, гул, который прорезают гортанные выкрики торговцев, расхваливающих свой «самый лучший в мире товар». А над домами время от времени проносится протяжный призыв муэдзина с ближайшей мечети, утверждающий, что «Аллах акбар!», и призывающий правоверных на молитву. Жаркое солнце с чистого неба высвечивает ажурные, «ветряные» башни-дома, издавна возводимые арабами, где для охлаждения, вместо несуществовавшего ранее кондиционера, служили прорези в стенах, втягивающие легкий морской бриз.
По улочкам расползаются пряные, острые, сладкие ароматы, щекочущие ноздри. Еду готовят на открытом воздухе у жаровен, в закусочных и крошечных кафе. На медленном огне жарится баранина в тесте — харрис или баранина со специями и рисом — мачбус.
А к основным блюдам обязательно подадут закуски: хоммус — паштет, приготовленный из гороха и кунжутных семян, или таббули из мелконарезанной петрушки, мяты и дробленой пшеницы.
Не успеешь расправиться с нежной бараниной, как из соседней пекарни несут горячие пресные лепешки, а на десерт к чаю с травами — непременный пудинг мехалабию, пропитанный розовой водой и посыпанный фисташками, или эш асарайа, сладкий творожный кекс с кремом. Прогуливаясь по рядам дубайских базаров в жаркие дни, я любил присаживаться за столики и попивать из большой пивной кружки прохладный коктейль из соков.
О товарах, выставленных на лотках и лежащих, свисающих, валяющихся под ногами в лавочках, я говорить просто не буду, так как не в состоянии все перечислить, описать, изобразить, а лишь настоятельно советую не пропустить магазинчики, торгующие кальянами для ароматического табака и местной достопримечательностью — кофейничками всевозможных размеров.
Что стоит посетить, по-моему, так это рыбный рынок в Дейре, куда рано утром и поздно вечером местные рыбаки привозят целые груды рыбы. На прилавках и подстилках трепещут и переливаются всеми цветами радуги макрель, тунец, акула, барракуда и, конечно, любимая россиянами экзотика — крабы и омары. Если устанешь от хриплых криков торгующихся рыбаков, стоит поехать в район Бур-Дубая и успокоить глаз на цветущих полянах с нежнейшими тканями, расцвеченными золотыми и серебряными узорами, розами и лилиями, или подержать в руках воздушные покрывала из «тысяча и одной ночи».
Устав от базарной неразберихи, я обычно направлялся в район Шиндага, где веяло прохладой с берегов залива и где стоит построенный больше ста лет назад дворец шейха Сайда, деда нынешнего дубайского правителя шейха Бен Рашида Аль-Мактума. Во дворце с «ветряными башнями», в стенах которых прорезаны бойницы, нежарко, особенно во внутреннем дворике, а выйдя на балкон, можно наблюдать движение морских судов, чем любил заниматься престарелый шейх Сайд, обозревая свои владения и богатства, любуясь Дубаем, бывшим когда-то городом Молодой саранчи.
Шейхи до сих пор любят вспоминать трудную и опасную жизнь их предков в пустыне; любят прокатиться на джипах по барханам, разбить бедуинский шатер и поохотиться с соколом за мелкой дичью, иногда выпускаемой специально, потому что в эмиратах не так уж много осталось живности, кроме... Впрочем, все по порядку. Дело в том, что у встретившегося нам шейха были совсем другие увлечения. Здесь-то и пересеклись наши пути.
Промчавшись по землям четырех эмиратов, машина неожиданно уткнулась в довольно внушительные ворота, за которыми в окружении подстриженных кустов, обильно поливаемых из шлангов, виднелся симпатичный домик с гуляющими по двору павлинами. Идиллию неожиданно нарушило появление толстого сторожа, который, подняв вверх ладонь, возбужденно что-то объяснял шоферу. Оказалось, мы заехали на территорию резиденции самого шейха эмирата Умм-эль-Кайвайн.
— Проезда нет, — повторял сторож, — ехать нельзя, обратно, обратно...
Не успели мы развернуться и выехать на прежнюю дорогу, как пришлось искать спасения от бешено мчащегося навстречу гремящего и сверкающего чудовища. Когда пыхтящий зверь осел на задние лапы (так показалось) в полуметре от капота нашей машины, я разглядел наконец, что перед нами огромный, сверкающий черным лаком мотоцикл — весь в фонарях, с двухместным сидением сзади, посаженный на большие колеса с толстенными шинами. Он слегка напоминал явившегося из небытия динозавра.
Седок снял шлем и кожаную куртку и оказался молодым, симпатичным арабом в белом одеянии. Выслушав нас, он снова взгромоздился в седло и махнул рукой, приглашая следовать за собой. Так, переулками он вывел нас к заветной цели: клубу на побережье залива, где мы собирались поохотиться. Молодой человек тоже разделял наше увлечение, но всему предпочитал езду на своем железном скакуне. Напоследок мы сфотографировались на память с нашим вежливым проводником, оказавшимся наследным принцем эмирата Умм-эль-Кайвайна. Поблагодарили его за помощь и отправились на охоту...
У берега темнел силуэт большой лодки с подвесным мотором, уже поджидавшей нас. Сняв обувь, я зашлепал по мелководью и перевалился через борт, прямо на колени двум смуглолицым лодочникам. Один из них завел мотор, и лодка пошла по просторам залива к таинственным отмелям, где затаилась наша будущая добыча. ...Мы все быстрее мчимся в сторону моря, а лодочники, обмениваясь короткими фразами, беспокойно всматриваются в горизонт, хотя что они пытаются разглядеть в темноте — непонятно. Я забыл сказать, что на нашего «зверя» можно охотиться только ночью. Наконец, пакистанцы, радостно воскликнув, заглушили мотор: это означало прибытие к месту охоты.
Последние полчаса я уже находился в полной боевой готовности: в плавках и резиновых шлепанцах, которые, по совету бывалых охотников, привязал к ступням ног бечевками. И вот мы твердо стоим на дне Персидского залива, готовые к бою: в правой руке у каждого из нас гарпун-трезубец, как у Нептуна, а в левой — тяжелый черный фонарь с ремешком на запястье, чтоб не потерялся. Хотя лодочники долго искали, где помельче, но мы сразу оказались по колено в воде. Поначалу было холодновато — мелкая рябь противно хлестала по ногам и тело освежал ночной ветерок с моря.
Но разве стоило обращать внимание на подобные мелочи, когда сердца азартно бились от предвкушения настоящей охоты?
Я быстро сунул фонарь под воду и, подняв гарпун, пошел на добычу. На крабов, которые притаились в илистом дне. Я упрямо шел вперед, с трудом вытаскивая ноги из ила и поднимая за собой шлейф мути, что впрочем делали и другие охотники. Особенно мешали мои резиновые «вьетнамки». Однако обувь нужна, чтобы не поранить ногу о морского ежа, хотя я еле выдирал шлепанцы из ила.
Но вот дно стало покрепче, видимость лучше, и мощный луч фонаря выхватил в воде что-то живое. Я взмахнул острогой и ударил. Оказалось, мне подвернулся небольшой скат, хорошо еще что не электрический, разряд от которого, как говорят, довольно ощутим.
Вода искажала предметы, и я втыкал трезубец то в клубок водорослей, то в свою тень, основной же добычей у меня были толстенькие морские огурцы. А рядом раздавались победные кличи удачливых охотников, которым крабы, казалось, попадались буквально на каждом шагу.