Если фюрер и приказал затопить своих сограждан, это был последний из его преступных приказов. Днем 30 апреля ему доложили, что русские находятся на площади Потсдамерплатц, в квартале от бункера. Вскоре после этого Гитлер с Евой Браун попрощались с соратниками и удалились в свою комнату. В 15.30 оттуда раздался выстрел, после которого Геббельс, Борман и еще несколько человек вошли в комнату. Фюрер с пистолетом в руке лежал на диване с лицом, залитым кровью. Ева Браун не стала уродовать себя – она приняла яд. Их трупы вынесли в сад, где положили в воронку от снаряда, облили бензином и подожгли. Церемония похорон длилась недолго – советская артиллерия открыла огонь, и нацисты попрятались в бункере. Позже обгоревшие тела Гитлера и его подруги обнаружили и перевезли в Москву. По какой-то причине Сталин не стал предъявлять миру доказательства гибели своего злейшего врага, что породило множество версий о его спасении. Только в 1991 году череп Гитлера и его парадный мундир были обнаружены в архиве и продемонстрированы всем желающим видеть эти мрачные свидетельства прошлого.
Жуков Юрий Николаевич, историк, писатель:
–Победителей не судят. И все. В 1944 году оказалось вполне возможным без серьезных боев, усилиями прежде всего дипломатии вывести из войны Финляндию, Румынию, Болгарию. Еще более благоприятная для нас ситуация сложилась 25 апреля 1945 года. В тот день на Эльбе, у города Торгау, встретились войска СССР и США, и завершилось полное окружение Берлина. С этого момента судьба нацистской Германии была решена. Победа стала неминуемой. Неясным оставалось лишь одно: когда именно последует полная и безоговорочная капитуляция агонизировавшего вермахта. Жуков, отстранив Рокоссовского, взял на себя руководство штурмом Берлина. Мог просто ежечасно сжимать кольцо блокады.
Вынудить Гитлера и его приспешников покончить собой не 30 апреля, а несколькими днями позже. Но Жуков поступил иначе. На протяжении недели безжалостно жертвовал тысячами солдатских жизней. Заставлял части 1-го Белорусского фронта вести кровопролитные бои за каждый квартал германской столицы. За каждую улицу, каждый дом. Добился капитуляции берлинского гарнизона 2 мая. Но если бы эта капитуляция последовала не 2 мая, а, скажем, 6-го или 7-го, можно было бы спасти десятки тысяч наших солдат. Ну, а славу победителя Жуков стяжал бы и так.
Молчанов Иван Гаврилович, участник штурма Берлина, ветеран 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта:
–После боев под Сталинградом наша армия под командованием генерала Чуйкова прошла всю Украину, юг Белоруссии, а потом через Польшу вышла на Берлин, на подступах к которому состоялась, как известно, очень тяжелая Кюстринская операция. Мне, разведчику артиллерийского подразделения, было тогда 18 лет. Я до сих пор помню, как дрожала земля и шквал снарядов перепахивал ее вдоль и поперек… Как после мощной артподготовки на Зеловских высотах в бой пошла пехота. Солдаты, гнавшие немцев с первой линии обороны, говорили потом, что после ослепления прожекторами, которые были применены в этой операции, немцы бежали схватившись за голову. Много лет спустя, во время встречи в Берлине немецкие ветераны – участники этой операции рассказывали мне, что тогда они подумали, будто русские применили новое секретное оружие.
После Зеловских высот мы двинулись непосредственно к германской столице. Из-за половодья дороги были такими раскисшими, что и техника, и люди продвигались с трудом. Невозможно было копать окопы: на глубине со штык лопаты выступала вода. На кольцевую дорогу мы вышли к двадцатым числам апреля и вскоре оказались на окраинах Берлина, где завязались непрекращающиеся бои за город. Эсесовцам терять было нечего: жилые дома, станции метрополитена, различные учреждения они укрепили основательно и заблаговременно. Когда мы вошли в город, то ужаснулись: его центр оказался полностью разбомбленным англо-американской авиацией, а улицы – завалены так, что техника еле передвигалась по ним. Двигались мы с картой города – улицы и кварталы, обозначенные на ней, находили с трудом. На этой же карте помимо объектов – огневых целей были обозначены музеи, книгохранилища, медицинские учреждения, по которым стрелять было запрещено.