Под вечер мы попали в Конью — древнейший турецкий город, в XII веке бывший столицей Сельджукского государства. Здесь жил известный суфийский мистик Джалалетдин Руми и находится монастырь Мевлана — центр ордена дервишей. А рядом — мечеть Алаэтдина и медресе Бюйюк Каратай. Нам же город запомнился не столько своими историческими достопримечательностями, сколько очень густым туманом. В трех метрах ничего не было видно.
На окраине города дорога стала уходить в гору, и вскоре город стал виден как на ладони. В темноте его огни создавали огромный ковер, заполнивший всю долину. Я стал оглядывать окрестности в поисках удобного для ночлега места. Впереди остановилась легковушка. Водитель ходил вокруг, постукивая ногой по колесам. Мы молча прошли мимо. Через некоторое время машина догнала нас и стала медленно ехать сбоку. А водитель с интересом и даже надеждой смотрел на меня. Я не вынес такого взгляда и нехотя махнул рукой. Естественно, машина тут же притормозила. Я приоткрыл дверцу:
— Мы едем в Анталью.
— Вот здорово. Довезу вас до Спарты... Теперь мы ехали на юго-запад, дважды пересаживались и на «Жигулях» доехали до Антальи. А оттуда нам предстояло пересечь всю Турцию...
На последнем участке нам очень повезло — я разглядел грузинский номер на «форде». Махнул рукой и обратился к водителю по-русски с просьбой подбросить до границы.
Втиснулись на переднее сиденье, а под затылки подложили рюкзаки, чтобы не биться головой о металлические баллоны на каждой из многочисленных колдобин. Мы рассказали о своем путешествии, а Зури Давитадзе — о своем бизнесе:
— Раз в две недели я езжу за газом в Турцию, а потом продаю его у нас в Батуми. Так и зарабатываю себе на жизнь. А раньше два года работал на таможне. Зарабатывал неплохо, но свободная жизнь мне нравится больше. Квартира есть, на еду денег хватает, полгорода — мои друзья. Зачем мне рваться в миллионеры?
Вот и граница СНГ.
Валерий Шанин
Ситуация: Севастополь в феврале
«Не может быть, что при мысли, что вы в Севастополе, не проникли в душу чувства какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах…» (Л.Н.толстой. «Севастополь в декабре месяце»)
В феврале в Севастополе сажают картошку. А в этом году и миндаль зацвел раньше времени, не говоря уже о подснежниках.
Картошку сажают на бывших клерах, где древние херсонеситы выращивали виноград. Теперь здесь, на обрывистых берегах Феолента — Божьей земли, бесконечные дачные поселки севастополитов, разбитые на крошечные, четырехсоточные участочки. Когда американцы передали туркам снимок Феолента, сделанный со спутника из космоса, в генеральном штабе Высокой Порты возникла нешуточная тревога: с крутого берега в сторону Турции смотрели десятки ракетных установок, торпедные пеналы, подозрительные контейнеры... Весь этот могучий арсенал был весьма небрежно замаскирован кустами ажины, малины, листьями фиговых дерев...
Говорят, турецкий МИД уже готовил соответствующую ноту, когда все разъяснилось: севастопольские дачники приспосабливали под емкости с водой контейнеры из-под крылатых ракет, пеналы из-под торпед, подвесные топливные баки для бомбардировщиков дальнего действия и даже корпуса старых сверхмалых подводных лодок... Эта стихийная огородно-садовая конверсия началась лет двадцать назад. Наверное, с высоты птичьего полета дачный Феолент и в самом деле похож на десантную площадку Великой Армады. Но сегодня турки равнодушно взирают на те редкие российские корабли, которые время от времени еще выходят в Черное море. Большей же частью стоят они — ракетные крейсера и эсминцы, сторожевики и подводные лодки — в бухтах, обшарпанные, некрашенные, раскомплектованные, тихо и гордо умирающие все еще под советскими флагами. Главная их боевая задача сегодня — стоять. Стоять, обозначая присутствие российского Черноморского флота в украинском Севастополе. Раньше это называлось «нести стационерскую службу». И они несут ее, забыв навсегда об океанских просторах и удалой пальбе, диковинных островах и заграничных портах...
Непригляден Севастополь в феврале: по пригашено солнце, поприглушена зелень, общипанные кипарисы, голые метлы тополей, жухлая трава. Порой метет, порой каплет, порой сыплет. Море мрачно-серое, мглистое, будто кто-то по ошибке заполнил бухты балтийской водой.
Брожу по кораблям, отыскивая старых знакомых и заводя новых. Вот один из них, и даже не один, а в супружеском дополнении: он — Олег, капитан 3 ранга, командир ракетно-артиллерийской боевой части на эсминце. Она — Ольга, жена Олега, бывшая научная сотрудница ИНБЮМа — севастопольского Института биологии южных морей имени Миклухо-Маклая. Им по тридцать лет. У них пятилетний сын Игорешка. Как познакомились, полюбили, поженились — все это в стороне, хотя и тут немало необычного и любопытного. Сейчас голая экономика и чистая социология: как выживает «среднестатистическая» офицерская семья в Севастополе. Последний раз зарплату Ольга получала в сентябре прошлого года. Олег — после четырехмесячной проволочки — за декабрь. Но даже если бы они получали месяц в месяц, то и тогда на эти деньги при нынешних севастопольских ценах прожить втроем (не говоря о помощи родителям-пенсионерам) нелегко. Одно время перебивались хлебом и мидиями. ИНБЮМ попытался «войти в рынок» с помощью морской плантации по разведению мидий. Но, увы, моллюски слишком скользкий фундамент для фундаментальной науки. И тогда в ход пошли «корабли науки» — экспедиционные суда «Профессор Водяницкий», «Михаил Ломоносов» и прочие, что ходили до перестройки под флагом Академии наук. «Белые пароходы» невольно повторили скорбный путь россиян «из крымчан в турки» в 1920 году. Тогда они спасали свои жизни от пуль, сегодня они спасают себя на этом пути от безденежья. Так благородный научный сотрудник Ольга Соколова стала «челноком». Она работает «по коже» — привозит из Стамбула кожаные куртки, кепки, жилетки, пальто.
В Севастополе на Морском вокзале ее встречает муж. Прикрыв офицерские погоны турецкой же курточкой, Олег помогает Ольге перетаскивать туго набитые полосатые сумки. Они едут на «5-й километр», так называется гигантская барахолка, толкучка, «толчок» на окраине города. Между стволов крымских сосенок натянуты бельевые веревки, — а на них, в этом бесконечном гардеробе-лабиринте, жалкой пародии на стамбульский Старый рынок — развешаны носильные вещи всех фасонов и расцветок. Есть и более оборудованные торговые места. Плати в месяц по 500 баксов и зазывай покупателей, не забывая отстегивать по пять гривен за торговый день так называемой «охране». Олег попытался было навести справедливость, но его быстро поставили на место: «Если не хочешь потом собирать свою жену по кускам, не лезь в наши дела».
Опасно работать на «толчке», не проще и в Стамбуле. Каждый раз, когда жена уходит в море, Олег не находит места ни на своем корабле, ни в своей квартире. Недавно в Стамбуле взорвали отель с «челноками», погибло двенадцать человек, в том числе и Ольгина соседка.
Но достаток семьи Соколовых с рейсами Ольги резко возрос.
— Ты в морях чаще, чем я, бываешь! — не то с обидой, не то с удивлением констатирует Олег.
И это правда. Жены-«челночницы» работают на повышение боеготовности Черноморского флота, кормя и одевая своих мужей-воинов.
Все хорошо, только Ольгу сильно укачивает в непогоду на теплоходе. Олег качку хорошо переносит. Но его жребий — стоять у стенки.
Когда-то женщины спасли Карфаген, отдав свои косы на тетивы камнеметов. Что должны отдать севастопольские жены, чтобы спасти все еще пока Краснознаменный Черноморский флот?
Россия — страна самых красивых женщин... Самых скоростных атомарин и самых нищих офицеров. В Севастополе заложниками перестройки оказались и старики-ветераны. Те, кто не забыл еще сельские навыки, перебиваются огородничеством. Окраинные жители завели себе коров. Кормить их особо нечем, и коровы бродят по газонам и скверам на вольном выпасе, пугая водителей своим неожиданным появлением на проезжей части. К коровам привыкли, как к бродячим собакам. Правда, власти грозят скотовладельцам штрафами и арестами рогатых нарушителей общественного порядка. Но буренки, подобно своим сестрам в Индии, обрели статус священных животных. Им можно все, даже лежать на клумбах...