К несчастью, ничто не выдавало здесь следов присутствия барона Толля. А значит, надо было идти в глубь этой гибельной земли. Вскоре одним из экспедиционеров был замечен так называемый гурий – рукотворная горка камней, придавливавшая медвежью шкуру, потом был найден обломок весла, торчавшего из груды камней, а в камнях – бутылка, в которой находились листок с запиской Толля и план острова с помеченной на нем хижиной.
К ней шли уже не торопясь, спрямляя по возможности путь через лед бухты. В какой-то момент прихваченный летним солнцем ледяной покров разошелся и Колчак неожиданно для всех рухнул в образовавшуюся полынью с головой. Его, к счастью, вытащили, переодели и привели в чувства.
К хижине, сложенной из плавника и камней и крытой медвежьими шкурами, подходили с замиранием сердца, ожидая найти мертвых товарищей, но увидели одну пустоту, забитую лежалым снегом. Разгребли ее как могли, обнаружив лишь ящик с образцами пород, ненужные в дороге вещи и последнее письмо Толля – не жене, а президенту Академии наук. От этого письма и унылой хижины веяло такой безнадежностью, что у всех присутствующих невольно увлажнились глаза.
Но несмотря на это, нужно было узнать абсолютно точно, сумел ли добраться Толль до Новосибирских островов? Для этого и Колчак, и его спутники вынуждены были повторить свой немыслимый путь только в обратном направлении. Склад провизии, к которому пробивался Колчак в надежде отыскать следы пребывания Толля, оказался никем не тронутым. И тут спасатели поняли, что им уже ничего не остается делать, как снять шапки и перекреститься, попросив Господа принять отважные души…
Спустя некоторое время, выждав на острове Котельном, когда замерзнет море, Колчак перешел по льду на материк в Устьянск, не потеряв при этом никого из своих спутников. Так закончились обе полярные экспедиции, на которые лейтенант Колчак положил почти четыре года лучшей поры своей жизни. Лишь спустя несколько лет – уже после Русско-японской войны – он обобщил результаты своих изысканий в ставшей широко известной книге «Льды Карского и сибирских морей». Это гидрологическое исследование и по сию пору считается классическим. В 1928 году оно было переиздано американским Географическим обществом под названием «Проблемы полярных изысканий».
Этот труд никак нельзя назвать досужими записками путешественника или кабинетными изысканиями теоретика, он стал отражением живого опыта полярного морехода, положившего начало освоению пути, пролегавшему вдоль северных земель России. И все те, кто в дальнейшем шел за «Зарей» следом (а таковых было немало), так или иначе обращались именно к этой ледовой лоции лейтенанта Колчака, названного Колчаком-Полярным.
…Колчак назвал открытый им остров в честь своей невесты – Островом Софьи, который и по сей день значится на всех существующих морских картах. Барон Толль один из островов нарек Островом Колчака – в честь своего гидрографа. Но он, по понятным причинам, был переименован в остров Расторгуева. Так не пора вернуть ему первоначальное имя?…
Николай Черкашин | Фото из архива автора