В том же 1786 году книга вышла на немецком в Геттингене, хотя на титуле для конспирации значился Лондон. Она называлась «Удивительные путешествия на воде и на суше, походы и веселые приключения барона Мюнхгаузена, как он сам их за бутылкой вина имеет обыкновение рассказывать». Автором этого варианта был 38-летний профессор Готфрид Август Бюргер. Именно автором, а не переводчиком – в его изложении произведение увеличилось на треть и приобрело новую окраску. Бюргер был не только ученым, но и писателем – видным деятелем просветительского движения «Буря и натиск», к которому принадлежали также Гёте и Гердер. Он не просто развлекал читателя, как Распэ, но устами барона обличал немецких князей и церковников. К рассказу о дереве, раздавившем кацика (правителя) одного южного острова, он, например, добавил, что все очень радовались смерти кацика, который был «гнусным тираном» – «он забирал всех молодых парней на военную службу и время от времени продавал их тому из соседних правителей, кто готов был дороже заплатить». Это был хорошо понятный современникам намек на немецких князей, продававших солдат-наемников для военных действий в других странах.
В его же книге появился и генерал (правда, русский) с головой, накрытой серебряной крышечкой, через которую улетучиваются винные пары. Так Бюргер издевался над безмозглыми солдафонами, пропивающими жизнь «самым благородным образом». Образованный автор вставил в книгу и мотивы из народных сказок, и фантастический рассказ о путешествии на Луну, где люди не рождаются обычным способом, а вырастают на деревьях – поэтому они «избавлены от мук любви» (настоящему барону этот пассаж мог бы понравиться). Ведь его Мюнхгаузен – типичный герой плутовского романа, который не подчиняется обстоятельствам, а подчиняет их себе. Он не лишен недостатков, но на голову выше окружающих его тупиц, в том числе коронованных. Даже его вранье имеет целью испытать людей на доверчивость, разоблачить самого себя, а между делом ввернуть философское поучение. Недаром уже в первых изданиях барона называли «карателем неправды», а великий Доре в иллюстрациях к книге изобразил на гербе Мюнхгаузена латинский девиз Mendace veritas – «Истина во лжи».
Изображенный обоими авторами герой был так обаятелен, что многие немцы и даже англичане отправились в Боденвердер, желая познакомиться с его реальным прототипом. Но барон велел слугам запереть ворота и не пускать к нему никого. Он был вне себя от ярости. Неведомые сочинители изобразили его не только вруном, но и трусом (спрятался от медведя на дереве), обманщиком (убежал от султана, которому клялся служить) и вдобавок пьяницей! Он совсем забыл, что представал таким и в собственных рассказах – впрочем, половины из них барон и не помнил. Об авторстве Распэ он так и не узнал, а вот Бюргера подозревал всерьез – жаловался на него всем знакомым и даже угрожал подать в суд. Неизвестно, были ли они знакомы – вполне возможно, что профессор слушал рассказы барона в Геттингене, но точных сведений об этом не сохранилось. Во всяком случае, судебный процесс героя книги против ее автора так и не состоялся. Мюнхгаузена отвлекла злополучная женитьба, а в июне 1794 года Бюргер скончался. Еще раньше умер Распэ – гонорары за книгу быстро кончились, и талантливый авантюрист отправился в качестве горного инженера в Ирландию, где его скосила болотная лихорадка.
К тому же в разных странах появлялись все новые изложения приключений Мюнхгаузена, и барон не мог судиться со всеми. Здоровье его становилось все хуже – прекратились и веселые выезды на охоту, и пирушки в павильоне. Теперь Иероним Карл Фридрих сидел взаперти, вздрагивая при каждом стуке – вдруг это лезет очередной насмешник или, того хуже, почитатель, жаждущий услышать новые истории «господина М-х-з-на»? Утром 22 февраля 1797 года его не вынесшее внезапной славы сердце перестало биться. Барона похоронили в соседней деревне Кемнаде, прямо под полом старинной церкви. Однако небылицы преследовали его и после смерти. Лет через сто в санитарных целях из церкви решили убрать захоронения и вскрыли могилу «барона-враля». Очевидец вспоминал, что тело оказалось совершенно не тронуто тлением – Мюнхгаузен лежал, как живой, «широкоплечий мужчина с грубым, но добрым лицом, гладко выбритый со сложенными руками». Кто-то открыл окно, и покойник тут же рассыпался в прах. Участники церемонии так испугались, что забыли обозначить место, куда перенесли останки барона. С тех пор он так и лежит в безымянной могиле.