В лагере черных даже никто не шелохнулся, и мы на боте благополучно отвалили от берега и, пройдя примерно с полмили, увидели огни на корабле «Кастор Питер».
Я забыл сказать, что за время службы у черных насобирал немало, целый мешочек, золотого песка, что позволяю мне щедро расплатиться за услуги французов и благосклонность капитана.
Шли мы по морю на корабле без всяких приключений и через несколько времени прибыли в голландский порт Амстердам...
— Отвечай, зачем ты вернулся из Амстердама в Париж? — спросил вконец обессиленный Шенон, не веря уже ни одному слову арестанта.
Арестант вдруг вздрогнул и по-мальчишески закричал:
— О небо! Желал бы я лучше, чтоб Ты окончило жизнь мою здесь, в Бастилии, ибо сие есть истинное освобождение от всех несчастий и от всех нужд!
Адвокат Шенон немедля позвал полицейских, они надели на руки Ролланда Инфортюне, или Нао Толонда, или Ивана Тревогина, железа и отвели во Внутренний Замок, заперев в каменной камере.
Через день комиссар Ле Нуар прислал князю Барятинскому все показания Тревогина на допросе. Князь внимательно ознакомился с похождениями пригретого им бродяги-матроса, который сказывает о себе теперь, что он Голкондский принц. Потом еще раз, перебирая листы протокола допроса, он взял перо и стал жирными линиями подчеркивать места, связанные с пребыванием арестанта в России.
— Баснословная повесть... ну да... баснословная повесть и есть, — размышлял князь, прохаживаясь по кабинету. Он подошел к столу и начал внимательно разглядывать рисунки, сделанные довольно искусно. — В каком намерении он изобразил печать с Императорским гербом России? И на монетах, которые он готовился бить, двуглавый российский орел. Конечно, баснословная история... Но, может быть, есть в оной место еще и такое сокровенное, которое подлинно заслуживает внимания?
На следующий день князь пригласил к себе господина Ле Нуара, приказал слуге принести в кабинет графин водки с закусками.
Удобно устроившись в креслах, князь и комиссар стали обсуждать это довольно запутанное дело.
— Сумасшедший, — говорил комиссар Ле Нуар, — я охотно бы согласился, что он откровенно сумасшедший. Но дела его показывают иное. В его бумагах мы нашли черновик письма Францу Салгария в Голландию, в котором он пишет, что заказал здесь инструменты для битья монеты и что бумажные деньги уже заказаны, и все оного ремесла мастеровые подговорены. Мы не должны его считать просто сумасшедшим или домашним вором. По секрету вам сообщу, что мы сейчас идем по следу шайки фальшивомонетчиков, и след этот действительно тянется в Голландию. С другой стороны, действовать так открыто, как делает этот самозванец, может только сумасшедший.
— Но этот самозванец, провозгласивший себя Голкондским принцем, назвал на допросе имена важных российских персон. Он непременно был в России. Да и по выговору его я считаю, что он малороссиянин, как он и назвался мне в первый раз. Нет ли и здесь какой связи между российской шайкой и французской?
— Уверяю вас, князь, что это мы довольно скоро выясним. Наш лучший агент господин де Лонгпре заявил, что это дело нескольких дней. И если выяснится, что упомянутый арестант состоял в сговоре с шайкой, то он будет судим по Королевским законам и обезглавлен здесь же, в Бастильском Замке.
Князь крякнул и потянулся за чаркой водки. Они выпили и помолчали. Потом князь, пробормотав что-то, потянулся за бумагами, полистал их и отбросил.
— Но голова его, комиссар, голова еще на плечах, нужна бы была и для нашей Тайной канцелярии. Вам известно, что в России пресечен был важнейший бунт Пугачева, казацкого атамана. А оный преступник уверял и золотых дел мастера Вальмона, и постройщика домов, что важный казацкий государь прибудет со свитою в Париж. Спятил, малый, конечно, бред несет, но проверить должно. Я не мог оставить этого без внимания, даже если бред этот несет сумасшедший. Да и что скажет моя Императрица, узнавши про это? Нет, мы непременно должны доставить его живым в Россию. И уверяю вас, что все это дело мы должны держать в строжайшем секрете, чтобы не распространилась сия баснословная повесть.
— Несомненно, строжайший секрет будет сохранен, — кивнул учтиво комиссар Ле Нуар, — он сидит в строгой камере Внутреннего замка, и общение с кем бы то ни было невозможно. Я ведаю дружеские расположения короля, моего государя, к Ея Императорскому Величеству, и какое должны иметь уважение между собой державы в делах такого существа. Арестант будет не только во власти вашей, но если Ея Императорское Величество повелит вам прислать его в Россию, я дам вам полицейского офицера для препровождения сего арестанта до Санкт-Петербурга.
— Возможно ли будет получить всю документацию, протоколы допросов, бумаги арестанта для нашего следствия? — спросил князь.
— Я испрошу дозволения у Королевского иностранного департамента, и нет сомнения, мы, со своей стороны, имея должное уважение и деликатность в этом деле, все сии бумаги в оригинале доставим вам.
Князь удовлетворенно кивнул головой и налил еще по чарке.
— Да, забыл вас уведомить, — сказал Ле Нуар, — принц Голкондский испросил написать письмо своему брату в Голландию. Мы позволили, дали ему бумаги и чернил, и он сочинил послание, но азиатскими словами. Мы показали сие письмо профессору де Верженну, важнейшему нашему знатоку Востока. И профессор сказал, что язык такой ему неведом. Назавтра назначена встреча профессора с арестантом, чтобы тот проверил, какими восточными языками владеет арестант.
На этом беседа и закончилась. Князь и Ле Нуар распрощались, довольные беседой.
Евгения Кузнецова / Дмитрий Демин / Рис. Ю.Николаева
Окончание следует