Туатара — единственное современное пресмыкающееся, у которого нет совокупительного органа. Но еще более важно, по крайней мере, с точки зрения палеонтологов, что у нее, как и у некоторых древних рептилий, в височной области черепа имеются две полные костные дуги. По мнению ученых, открытый с боков череп современной ящерицы происходит именно от такого древнего черепа двудужного типа. Следовательно, гаттерия сохраняет черты предковых форм как ящериц, так и змей. Но в отличие от них она практически не изменилась за миллионы лет. Помимо обычных ребер у гаттерии имеется еще серия так называемых брюшных, которые среди современных пресмыкающихся сохранились только у крокодилов.
Зубы у туатары клиновидной формы. Они прирастают к верхнему краю нижней и нижнему краю верхней челюстей. На небной кости расположен второй ряд зубов. При смыкании зубы нижней челюсти входят между двумя верхними зубными рядами. У взрослых особей зубы стираются настолько, что укус производится уже самими краями челюстей, покровы которых ороговевают.
В.В. Бобров, кандидат биологических наук | Фото Михаила Качалина
Архив: "Нещасныя приключения Василия Баранщикова"
История странствий нижегородского мещанина Баранщикова началась после того, как его обокрали на Ростовской ярмарке. Этот печальный факт вынудил незадачливого 24-летнего торговца принять отчаянное решение, ставшее поворотным во всей его последующей жизни. Деньги на торговлю Баранщиков занимал, их надо было возвращать, причем поскорее: просрочившихся должников в России в те времена ссылали работать на соляные варни, где большинство из них заканчивали свои дни. Василий продал двух своих лошадей, на вырученные деньги взял извозчика до Санкт-Петербурга, а там нанялся матросом на корабль, идущий во Францию. Платить обещали по десять рублей в месяц, и Баранщиков решил заработать за рейс необходимую сумму, чтобы потом спокойно вернуться домой...
И вот 12 декабря 1780 года, когда корабль встал на рейде в Копенгагенском порту, Василий вместе с остальными матросами был отпущен на берег. Возвращаясь в порт, он «зашел в питейный дом под вечер, как свойственно русскому человеку, выпить пива». Там двое датчан, изъясняясь с ним жестами, «с чрезвычайной ласкою просили его пить водку и пиво, и он у них пил». Потом к их компании присоединился «нарядный плут», чисто говорящий по-русски. Посреди ночи они вчетвером, уже изрядно выпив, поехали в гости на корабль к датчанам, где Баранщикова сразу же отвели в трюм и приковали за ногу к стене корабля.
На следующий день явился «плут» и сказал: «Не бойся, тебя везут в Америку, и будет житье доброе, весьма много там алмазов и яхонтов, и не опасайся ничего».
Было Василию в то время 24 года…
В трюме было еще шестеро прикованных: один швед и пятеро немцев. Когда корабль вышел в море и миновал датские военные сторожевые суда, всех их расковали, выдали матросскую одежду и велели «отправлять должность матросов».
Корабль шел через Атлантику более пяти месяцев, и Баранщиков снова увидел землю только в июне следующего года. Его привезли на принадлежавший тогда датской короне остров Сент-Томас в группе Виргинских островов «и поверстали его, Баранщикова, в солдаты». На этом, собственно, вся история могла бы и закончиться: Василий незаметно дожил бы свой век на островах Карибского моря, и никто в России не узнал бы о его горемычной судьбе. Но сложилось все совершенно иначе.
К военной службе Баранщиков, или, как окрестили его датчане, Мишель Николаев, оказался непригоден. Хоть и платили ему каждый день жалованья по 24 копейки на российские деньги, поили «кофием», кормили кокосовыми орехами и «бананой», все это впрок не шло — никак он «не мог приобыкнуть к датскому языку и сделался непонятен в учении ружьем». По этой причине через два месяца его променяли испанскому генералу с Пуэрто-Рико на двух негров.
У испанцев Баранщикова «пометили» — сделали ему на левой руке порохом девять татуировок, среди прочего — его инициалы, Святую Марию, корабль, солнце, звезды и полумесяц. Служить его определили при генеральской кухне — колоть дрова, таскать воду и чистить котлы. Даже при желании вряд ли Василию удалось бы куда-нибудь бежать с Пуэрто-Рико, свободу он получил благодаря случаю. Через полтора года, когда он уже сносно говорил по-испански, генеральская жена спросила, есть ли у него мать с отцом и жена. Оценив момент, Баранщиков бухнулся ей в ноги и, заливаясь слезами, отвечал, что не только родители с женой, но и трое малых детушек дома его дожидаются. «Великодушная госпожа» над Василием сжалилась и упросила мужа его освободить.