Как большинство артистических натур, Кшесинская была суеверной, фатальность совпадения дат и цифр принимала безоговорочно. Считала удачливым число «13» (по своему «порядковому» номеру в семье), а в эмиграции получила прозвище Мадам-17 – играя в казино, всегда ставила на эту трагическую для себя цифру. И в отношениях с наследником видела высшую предопределенность – оба они были помечены «двойкой»: ему после коронования предстояло стать Николаем Вторым, а ее с приходом на сцену балетная критика окрестила Кшесинской-2, чтобы как-то отличать от сестры Юлии.
Девять месяцев Маля неотрывно следила по газетным хроникам за кругосветным вояжем наследника, извелась переживаниями, когда из Японии пришло известие о том, что самурай-фанатик ударил цесаревича саблей по голове (только чудом Николай остался жив). Его возвращение принесло только одну мимолетную встречу на людях – наследник тут же уехал с родителями в Данию и в Петербург вернулся лишь к концу года. Так начался новый, 92-й, первый месяц которого наконец подарил им долгожданную встречу.
…Как-то вечером Маля была дома одна, когда ей доложили о приезде гусара Волкова, но вместо «временного поверенного» в дверь вошел Николай. Первая встреча была недолгой, потом начались записки и письма, визиты стали чаще и раскованней. Приезды наследника престола к известной балетной девице ни для кого тайной не были – за цесаревичем следили сотни глаз. Случалось, и беспокоили – раз вломился сам градоначальник, сказал, что государь спешно требует сына к себе в Аничков.
Александр III вообще был строгих правил, легкомысленностей не одобрял. А в их роду прецеденты имелись – великий князь Николай Николаевич Старший в молодости увлекся балетной артисткой Числовой, четверых детей ей подарил. Но что можно князю – для наследника табу. Хотя и держать 24-летнего молодого человека в черном теле было жестоко. Потому если государыня Мария Федоровна поначалу и была противницей сближения сына с балеруньей и даже через посредников передала г-ну Кшесинскому просьбу отказать Николаю от дома, то потом-таки сжалилась… В своих воспоминаниях Матильда Феликсовна подробно живописала свои душевные терзания, как готовилась сказать отцу о необходимости уйти из-под родительской крыши, жить своим домом.
Зря волновалась: отец был человек осведомленный и правила игры знал заранее (только и спросил, понимает ли она, что никогда не выйдет замуж за наследника и что в скором времени должна будет с ним расстаться).
Маля сама выбрала себе дом на Английском проспекте, вполне уютный и с хорошей историей: 2-этажный особнячок был построен великим князем Константином Николаевичем для балерины Кузнецовой, потом им владел Римский-Корсаков. В этом доме, который Николай II в итоге ей подарил, Кшесинская пережила свой короткий бурный роман, согревавший ее воспоминаниями всю жизнь.
«В один из вечеров, когда Наследник засиделся у меня почти что до утра, он мне сказал, что уезжает за границу для свидания с принцессой Алисой Гессенской, с которой его хотят сватать. Впоследствии мы не раз говорили о неизбежности его брака и о неизбежности нашей разлуки», – пишет она в своих воспоминаниях. И когда 7 апреля 1894 года было объявлено об официальной помолвке цесаревича Николая с 22-летней Алисой Гессен-Дармштадтской, Матильда призналась: «Горю моему не было границ».
Надо сказать, что после помолвки Николай сразу поведал невесте о своих отношениях с Кшесинской и та простила его в назидательном письме: «Что прошло, то прошло и никогда не вернется. Все мы в этом мире окружены соблазнами, а когда мы молоды, то не всегда можем бороться, чтобы устоять перед искушением… Я люблю тебя даже сильнее с тех пор, как ты рассказал мне эту историю. Твое доверие так глубоко трогает меня… Смогу ли я быть его достойной?..»
Весной 1894 года цесаревич Николай женился, а осенью того же года, после смерти отца Александра III, взошел на престол. Отныне Мале оставались только воспоминания, передаваемые окольными путями приветы, да лишь ей и Ники понятные взгляды, которыми они обменивались при случае. И еще – возможность танцевать для Него. Каждое свое выступление перед государем (а их было множество) Кшесинская воспринимала как праздник. И с особым трепетом – спектакли в Красносельском театре, где она всякий раз встречала и провожала его взглядом, стоя у обращенного на царский подъезд окна гримерской, – почти 25 лет…
Палочка-выручалочка