...В прошлом году команда знаменитого Кусто отправилась на Байкал. Мы благодарны журналу «Calypso log» (Франция), который предоставил нам репортаж об этой экспедиции.
Байкал, Сибирь, начало марта. Наша команда готовится к погружению в обжигающе холодные воды, скрытые под метровой толщей льда. Да уж, условия и впрямь хуже некуда. И тут все зависит от физической формы и личного опыта каждого из нас. Впрочем, игра стоит свеч: то, что нам предстоит увидеть под байкальскими льдами, способно поразить даже самое искушенное воображение.
После шести часов пути из Иркутска на северо-восток мы наконец миновали последний перевал, отделявший нас от Байкала. Впереди простиралась бескрайняя снежная пустыня, и лишь далеко-далеко, у самого горизонта виднелись серовато-коричневые сопки острова Ольхон, крупнейшего на Байкале. Между островом и западным берегом Байкала простиралось Малое, или Внутреннее море.
До Мериса мы добрались довольно быстро и легко — как по маслу: ухабистый проселок был покрыт плотно укатанным, гладким настом, и ехать по нему было одно удовольствие. Мерис — это небольшой поселок с пристанью на берегу Малого моря. Мы заходили туда летом прошлого года, когда работали на борту научно-исследовательского судна «Улан-Удэ», принадлежащего Лимнологическому институту Сибирского отделения РАН. Поселок связан с островом Ольхон регулярной паромной переправой. Отлогий берег с пристанью — это часть курортной зоны. Сибиряки очень любят приезжать сюда в отпуск: летом вода здесь прогревается до 20 градусов — должно быть, из-за малых глубин близ берега. — тогда как в «большом море» температура ее обычно не превышает 10-12 градусов.
Теперь же из всех труб, венчающих крыши изб в Мерисе, валил дым. Оно и понятно: на дворе стоял двадцатиградусный мороз, никак не меньше! На улочках поселка не было видно ни души, за исключением разве что троицы на мотоцикле с коляской — мужчины, женщины и ребенка. Мужчина, в меховой шубе, одной рукой вел мотоцикл, а другой придерживал пристроившегося спереди, на бензобаке, мальчонку — должно быть, своего сынишку, — которому с виду было годика четыре. На голове у отца семейства была пышная лисья шапка с опущенными, колыхавшимися на ветру ушами. За спиной у него, на заднем сиденье, кутаясь в шарф, сидела жена в вылинявшей вязаной шапочке. А из коляски торчала большая бочка, доверху наполненная водой, которую приходится возить с озера, потому как зимой в Мерисе водопровод не работает.
Наш провожатый, биолог Петров из Лимнологического института, окликнул мужчину и спросил, как удобнее подъехать к озеру. И вскоре мы уже мчались вдоль длинного, ровного берега. Впереди я разглядел паром, сплошь покрытый льдом, он, казалось, намертво примерз к такой же обледенелой пристани и будто слился с нею в одну громадную заснеженную глыбу. Через некоторое время мы спустились к Малому морю.
И тут всех нас охватило странное волнение. Еще бы: ведь нам предстояло пересечь озеро по тому же маршруту, которым мы прибыли сюда прошлым летом на «Улан-Удэ», — только в обратном направлении и на сей раз по льду и в грузовике.
Место, откуда начинался ледовый тракт, было отмечено двумя сигнальными щитами. Первый предупреждал о том, что машинам грузоподъемностью больше восьми тонн выезжать на лед строго запрещается. На втором был нарисован треугольник, а внутри треугольника — грузовик, скользящий юзом... У нас во Франции такой знак обычно сопровождается надписями вроде: «Внимание, на трассе обледенение!» или же «Осторожно: гололед!»
Мы сидели в машинах и молча вглядывались в снежную даль. Похоже, каждый из нас думал тогда об одном и том же: «Что, если лед не выдержит?..» Мимо нас, в обратном направлении, проехали два грузовика: вероятно, они доставили грузы на остров Ольхон, в поселок Хужир, что в 30 километрах к северу, и теперь возвращались порожняком на Большую землю. Глядя на них, мы воспряли духом. К тому же надежду вселяли и уходящие в слепую, белую даль многочисленные колеи — машины выезжают на этот тракт, как только лед на озере достигнет 60-сантиметровой, безопасной толщины.
Впрочем, байкальский лед далеко не каток. Хотя в одном месте колея, по которой мы двигались, пересекала совершенно чистый и гладкий участок, ослепительно сверкавший на солнце. Но вес наших машин он выдержал запросто. В других местах лед был изломан и торосился: судя по всему, это было результатом штормов и шквальных ветров, которые обрушиваются на Байкал в начале зимы, когда ледовый покров едва достигает 10-15 сантиметровой толщины. Острые вершины торосов, теснивших друг друга, глядели в небо, образуя целые гряды и хребты. За зиму ветер намел к их подножиям непролазные снежные сугробы. И в одном из них мы чуть было не увязли. Но наш водитель Паша вовремя притормозил, сдал назад — и мы двинулись дальше.
Одолев семь километров по снежной пустыне, мы наконец добрались до острова Ольхон, и двигатели наших машин, гулко пророкотав напоследок, заглохли. Тем временем небо полыхнуло оранжевым пламенем, солнце стало подобно огромному красному шару, который завис над заснеженными сопками...
На другое утро я проснулся от шума бензиновой горелки. Отодвинул занавеску, успевшую за ночь примерзнуть нижним краем к внутреннему окошку (в Сибири так называемые двойные стекла не в ходу — теплоизоляция обеспечивается за счет 20-сантиметрового зазора между наружным и внутренним окнами).
На часах — без четверти восемь. Только-только начало светать, а Паша уже зажег горелку и взялся прогревать двигатели наших машин, иначе их было бы не завести. Масло за ночь, конечно же, замерзло: на маленьком термометре, что висит за окном, — минус тридцать два.
Нелегко просыпаться в такое утро. В избе, где мы остановились на ночлег, было три комнаты. Часть техники оставили в предбаннике, а другую внесли в дом. Где-то в углу громоздились уложенные друг на друга подводные камеры в боксах. Возле наружной двери нашлось место — хотя и не самое подходящее — для компрессора и аквалангов. А со стен, подобно виноградным гроздьям, свисали чехлы с аккумуляторами и подводными светильниками. Единственное, что мы решили оставить снаружи — в сарайчике, так это электрогенератор, снабжавший нас электричеством.
После плотного завтрака, включавшего в себя, главным образом, блюда из омуля — на радость фотографу Роберто Ринальди, начальник нашей экспедиции Бертран Сион, ныряльщик Франк Лемеллек, научный консультант экспедиции Грегуар Кульбани и я отправились грузить подводное снаряжение в большой грузовик. А тем временем наземный видеооператор Джон Джексон, его ассистент Франсуа Кийар и звукооператор Эрик Буато занялись подготовкой видеотехники.
И еще: перед тем как тронуться в путь, мы подбросили дров в печку, чтобы к нашему возвращению в избе было тепло...
Судя по спутниковой фотографии озера Байкал, которую мне пару дней назад передали в Лимнологическом институте, участок чистого льда лежал к северу от острова Ольхон. Значит, там мы и будем погружаться: это место лучше других подходит для подводной видеосъемки, поскольку чистый лед пропускает куда больше света, нежели тот же самый лед, припорошенный снегом. Да и видимость в таких условиях, соответственно, много лучше.
На лед мы выехали прямо из поселка Хужир. Впереди колонны, за рулем микроавтобуса с двумя ведущими мостами, двинулся Петров. Он был, скажем так, нашим разведчиком — ему надлежало проверять лед на прочность. Тракт, по которому мы следовали, оказался довольно широким: он был плотно укатан колесами тяжелых и легких грузовиков, а также мотоциклов, принадлежащих местным рыбакам, и скорее походил на ровное шоссе, разветвлявшееся на многочисленные колеи. Некоторые из них тянулись вдоль берега острова, другие либо насквозь пересекали Малое море, либо обрывались у какого-нибудь непреодолимого ледяного хребта.