Фото автора и В. Орлова
Экипаж мятежного галиота
Крушение судна купца Шелехова. С рисунка из дневника Копеця.
(Из мрака французских архивов)
Публикация очерка С.Вахрина «Экипаж мятежного галиота» (№ 2-3 за 1990 г.) вызвала много читательских откликов. Среди них оказалась и пространная статья польского историка Э. Кайданьского. Сведения, собранные им, проливают новый свет на полную загадок одиссею камчатских острожников. Печатаем эту статью с незначительными сокращениями.
С большим интересом прочитал я статью Сергея Вахрина «Экипаж мятежного галиота». Я автор многих статей в польских и иностранных изданиях и двух книг о Бениовском (Автор предлагает свое написание этой фамилии (Здесь и далее примечание редактора)), который — несмотря на споры — всегда был для Польши в какой-то степени национальным героем, в частности, благодаря литературной легенде, созданной, между прочим, одним из выдающихся польских поэтов — Юлиушом Словацким. Конечно, память, в особенности память народа, а тем более литературная легенда и историческая правда — совершенно разные вещи. Мне кажется, что очень долго — ведь прошло уже два столетия после событий, в которых участвовал Бениовский, — на научные исследования ложилось тенью политическое значение тех или иных фактов из его биографии — например, его отношение к проблеме рабства во французских колониях.
Моя книга «Необыкновенное морское путешествие «Св.Петра и Павла», вышедшая в Польше в конце 1989 года, сейчас переводится на английский язык. Она посвящена побегу Бениовского и его товарищей с Камчатки в Китай. Подготовка материала для этой книги заняла почти десять лет. Я начинал поиски данных о Бениовском в китайском Кантоне (Гуанчжоу.— Ред.) и в португальском Макао в 1980 году, причем много неизвестных до сих пор сведений удалось найти в архивах Франции, Великобритании, Голландии, Португалии и Японии.
8 августа 1772 года «Варшавские ведомости» напечатали донесение из Москвы и Петербурга о побеге камчатских ссыльных в Китай. Оно кончалось следующими двумя фразами:
«И на самом деле, это их случайное плавание оказалось гораздо более успешным, чем плавания других мореходов, преднамеренно ищущих этого прохода. Это будет великим делом в истории мореплавания, что какая-то кучка уголовников открыла этот путь, весьма необходимый, через обширные моря, о котором целые нации так долгое время не могли ничего узнать».
Возможно, автором этих строк действительно был генерал-прокурор князь А.А.Вяземский, который по поручению Екатерины II освещал в иностранной прессе причины мятежа и ликвидацию его последствий. Если так, то Вяземский прав — побег Бениовского и его товарищей, первыми проторивших путь с Камчатки в Китай и обративших таким образом внимание иностранных морских держав на неизвестный им доселе «Восточный Океан», явился важным событием хотя бы потому, что в конечном счете привел сюда английские, испанские, американские и французские суда и поставил вопрос о конкуренции, на что много лет назад обратил внимание профессор А.И.Андреев.
В своей книге я затронул другую проблему, которая весьма четко прослеживается при чтении рукописного второго тома мемуаров Бениовского, то есть дневника его плавания с Камчатки в Макао: ведь если это плавание проходило так, как это день за днем описано и зарисовано в его дневнике, тогда Бениовский, Чурин, Бочаров и остальные предстают перед нами как первооткрыватели неизвестных земель, а не «кучка уголовников», поднявших мятеж и бежавших по приказу своего бессовестного предводителя.
Г-н Вахрин правильно подметил, что причины бегства мятежников — и я добавлю: не исключая самого Бениовского — носили не романтический, а трагический характер. Каждый из них имел свой повод, чтобы бежать, и каждый хотел иначе устроить жизнь после обретения свободы. Я думаю, что большинство из них видело свое будущее на Ликейских островах или на Формозе (По данным китаистов, так в древности именовалась группа мелких островов вокруг острова Люцююй, расположенных у юго-западного побережья Тайваня (Формозы).) и хотело, выражаясь словами Бениовского, «учредить поселение на Алеутских островах для ведения прибыльной торговли пушниной, открыть торговлю с Японией, учредить поселения на Ликейских островах и наконец европейскую колонию на острове Формоза». А для этого Бениовскому нужно было заручиться поддержкой какого-либо европейского государства. Такие проекты, частично известные властям уже во время следствия, при общей секретности всех мероприятий, связанных с «тайными экспедициями», не могли не вызвать противодействия со стороны русского правительства, и мы знаем, что так оно и было. Полная секретность дела о побеге привела к тому, что факты, почерпнутые из работ таких известных авторов, как В.Н.Берх, А.Сгибнев, Д.Блудов, Н.Боголюбов, не говоря уже о книгах Н.Смирнова и Л.Пасенюка, не всегда остаются в согласии между собой и с другими доступными источниками. Здесь много противоречий и разногласий.
Приведу хотя бы пример с судном, на котором бежали мятежники. Мною принято его название «Св.Петр и Павел», хотя, как известно, Берх и Сгибнев называют его «Св.Петром». Берх утверждает, что это было маленькое, «плоскодонное» судно, Сгибнев — казенный галиот. Некоторые авторы считают, что на Камчатке и в Охотске вообще не было корабля, именуемого «Св.Петром и Павлом», несмотря на то, что уже Виллиам (В тексте сохранено авторское написание имен) Кокс писал в 1780 году о купеческом судне с таким названием.
Бели вчитаться в «Исторический табель о морских компаниях, отправляемых на звериные промыслы на острова Северовосточного моря и далее...», приведенный в книге академика А.В.Ефимова «Из истории русских экспедиций на Тихом Океане», то окажется, что Бениовский вовсе не лгал — это был тот самый «Св.Петр и Павел» («Святые Апостолы Петр и Павел», согласно книге профессора А.И.Андреева), построенный морской компанией купцов Григория и Петра Пановых, Арсения Кузнецова и других. Его в 1764 году повел в первое плавание на Алеутские острова мореход Иван Соловьев. Согласно мемуарам Бениовского, второй раз судно поплыло из Нижнекамчатска на Лисьи острова в 1767 году с купцом Арсением Кузнецовым, вернувшись в 1770 году с богатой добычей — 9000 бобровых шкур и 3000 лисьих. «Табель» уточняет, что итогом компанейского промысла было на этот раз 4524 бобровых и 504 медвежьих шкуры, 3991 бобровый хвост (последние являлись очень ценным товаром в русской торговле с Китаем, так как из них выделывались лучшего качества кисти для письма), что дает в сумме 9019 штук.
Вид побережья Чукотского полуострова у Мечигменской губы. С рисунка Бениовского.
Нет у исследователей и единого мнения в вопросе о размерах судна. Некоторые авторы ссылаются на английского агента в Кантоне, который решил, что его водоизмещение должно было составлять 80 тонн, Хотя для примера Н.П.Боголюбов приводит другую цифру — 400 тонн. При этом не следует забывать, что иллюстрации к книге «Граф Мориц Беньовский. Историческая быль» подготовлены известным художником-маринистом, профессором А.Р.Боголюбовым, которого рискованно подозревать в незнании истории русских кораблей. Сам Бениовский говорит в мемуарах о судне водоизмещением 240 тонн, 11 футов посадки до ватерлинии, с тремя мачтами и четырьмя якорями. Но самое веское доказательство, что «Св.Петр и Павел» был сравнительно большим судном, недавно обнаружилось в японских архивах. Когда Бениовский в третий раз приблизился к японским берегам у княжества Ава, на острове Сикоку, японские береговые власти составили протокол и присоединили к нему рисунок «Св.Петра и Павла». Напомню, что за переводчика был у него Дмитрий Бочаров, который после пребывания в иркутской навигационной школе немного знал японский язык. Согласно японским данным, судно имело в длину 20 хиро (36,2 метра), что отвечает водоизмещению более 300 тонн. На рисунке же показано трехмачтовое судно с четырьмя якорями и довольно сложным, особенно заинтересовавшим японцев, рулевым устройством.