— Обеда нам сегодня не видать, — сказал Золотов.
Углов обернулся:
— Ефрейтор Золотов, вместо того чтобы ворчать, возьмите одного человека и помогите Магомедову…
— Есть помочь! — отрубил Золотов.
Углов улыбнулся.
— Сметанин! Со мной! — крикнул Золотов, останавливаясь и пропуская товарищей.
Взвод прибавил ход; скоро за пушистым поворотом лесной дороги утих шум движения.
— Вот тебе палки, вставай на среднюю лыжню, мы тебя потащим, — предложил Золотов Расулу.
— Он так никогда не научится, — сказал Сметанин. — Сделаем так: я иду чуть впереди, ты сзади.
Он будет смотреть, как я двигаюсь, повторять за мной, а ты следи за ним и поправляй…
— Тоже правильно, — сказал Золотов.
— Да я сам, ребята, дойду… Что вы со мной, как с первоклассником?..
— Только тебе учителем быть? Мне тоже охота, — сказал Золотов. — Двинули.
З
На краю аэродрома разгружали с машин парашюты — основной и запасной вместе в брезентовой сумке, с металлической пломбой и фамилией хозяина.
Парашюты несли к первой линии проверки, вытаскивали из сумок и ставили на попа, на расстеленные по снегу длинные брезентовые столы. Офицер парашютнодесантной службы проверял внешние детали укладки. Потом солдаты надевали парашюты и переходили на следующую линию проверки, здесь смотрели, так ли надеты парашюты, правильно ли вставлены красные металлические кольца, раскрывающие основной парашют; на третьей линии давалось последнее «добро».
Проверка шла быстро, но кабина аэростата была рассчитана всего на четверых, дело тормозилось — к месту посадки тянулась длинная очередь.
Сметанин смотрел на аэростат.
Время от времени, когда в подвешенную к нему маленькую открытую кабину садились парашютисты, начинал работать барабан огромной лебедки; трос, связывающий аэростат с землей, отпускался, легкость аэростата тянула кабину и людей в небо…
Затем с высоты летели четыре черные человеческие фигурки, четыре белых облачка с легким хлопком вспыхивали над ними и плавно опускались к земле; аэростат и кабину лебедка причаливала к старту.
«Если бы прыжки отложили до завтра… снег бы, что ли, пошел… Завтра, завтра, не сегодня — так лентяи говорят… Хорошо, что мысли невидимы…»
— Давай, Ананьич, в ладушки, погреемся…
— Давай…
Сметанин и Ананьев стали друг против друга и принялись биться ладонью об ладонь: левая с левой… правая с правой… двумя вместе… все быстрее и быстрее; стало жарко…
К связистам третьего батальона подошел замполит полка майор Кудрявцев:
— Гвардейцы, меня без очереди возьмете?
— Чего уж там, товарищ майор, становитесь…
— Мишинские связисты?
— Так точно…
Сметанин тоже узнал замполита полка.
«Кажется, хороший дядька… Не, хватало только, чтобы он заметил, что я робею…»
— Как настроение? — спросил майор Кудрявцев,
— У нас салаги, товарищ майор, того… побаиваются, — засмеялся Панкратов.
— Чтоб я, гвардеец, не слышал больше этого «салаги»… В армии есть солдаты и только… — строго сказал Кудрявцев. — Ясно?
— Так точно.
— Дело одно делаете, учитесь Родину защищать…
А если бой, в нем нет никаких разделений… Иной молодой солдат дорого стоит…
— Это обычай такой: «старики», «салаги»… — оправдывался Панкратов.
— Плохой обычай! Отказываться надо от таких обычаев! — сказал майор Кудрявцев.
В кабине аэростата на скамейках друг против друга разместились Ананьев, майор Кудрявцев, Расул и Сметанин.
Выпускающий, командир аэростатной команды, залез в кабину, махнул рукой. Трое солдат, державших кабину, отпустили ее; барабан лебедки закрутился, отдавая трос, аэростат быстро пошел вверх…
— Василий Иванович, успеете сегодня всех обслужить? — спросил майор Кудрявцев у выпускающего.
— Даже не скажу. День какой-то шебутной. С утра отказчик попался, из первого батальона… И прыжков у него десяток… а что-то забоялся, заплакал даже…
— Да-да, знаю… Говорили с ним; обещает завтра прыгнуть.
Все, что находилось на земле, стало быстро мельчать; взглянув вниз на массу людей, можно было подумать, что это бивак старинной армии: составленные в ряды лыжи были похожи на пищали на рогульках.
— Как, мальцы, прыгать или плакать будем? — весело спросил выпускающий.
Сметанин смотрел вниз. Зимний день на высоте стал бесшумным. Заснеженная земля слилась в одно громадное весеннее озеро с темно-синими островами — лоскутами лесов.