— Скажете тоже — «плакать»… Первым у нас москвич идет… Сколько прыжков? — спросил майор Кудрявцев у Сметанина.
— Я первый раз…
— Приготовиться… Только не топтаться и быстро… — Выпускающий мельком осмотрел крепление карабинов вытяжного фала на тросе, приоткрыл дверцу, сделал жест рукой, обозначающий «встали»…
Все поднялись.
Выпускающий подмигнул Сергею:
— Ноги вместе… Давай…
Сергей не слышал его слов, увидел только это подмигивание. Ему вдруг стало жарко.
«Прыгну! Прыгну! Прыгну!..» — заклинанием говорил он про себя единственное слово.
Он встал, и стоять ему было тяжело.
— Пошел! — крикнул выпускающий и хлопнул Сметанина по плечу.
— Москвич, вперед! — услышал Сметанин голос майора Кудрявцева; Сергею показалось, будто он сам это крикнул…
Сергей сделал шаг на приступок, оттолкнулся, бесконечно проваливаясь, полетел на одном дыхании… Над головой ухнуло, словно огромный камень кинули в темную воду омута; в глазах Сметанина поплыли оранжевые круги — парашют раскрылся. Сергей остановился посреди неба, вдохнул полной грудью. Ему не хотелось опускаться на землю; он закричал:
— Эхо-хо!
И едва себя услышал.
4
— Надо в библиотеку записаться, — сказал Расул. — Слушай, сбегаем, это ведь рядом…
— Служебки есть — можно пойти, — согласился Сметанин. — Ярцев, идем?
— У Иванова придется отпрашиваться. — Ярцев поморщился. — Ну его…
— Мы же на полчаса… Время сейчас личное…
— Я с вами, — сказал Андреев, — только без бушлатов холодно,
— Если я без бушлата, — сказал Расул, — то тебе по снегу босиком можно… Не нарушай компанию
— Вы куда двинули? — спросил Ананьев.
— В библиотеку… Пошли, Ананьич: ты у нас за старшего будешь…
— Ладно, мне все равно книги менять надо…
Вышли на улицу, ещё не чувствуя холода, оскальзываясь, побежали, при свете радужных от мороза жёлтых фонарей, по главной аллее мимо тополей в сугробах, потом наискосок через плац по протоптанной тропинке. У порога обмели сапоги веником и вошли в казарму, где слева находилась солдатская чайная, откуда пахло дешевым печеньем и мылом, а справа — библиотека.
Здесь было тепло, тихо… Столы с разложенными на них подшивками газет стояли по-школьному — в два ряда. Полки с книгами от остального зала отгораживал коричневый барьер…
— Записываться? — спросила из-за барьера молодая женщина.
Она сидела у стола. Свет зеленой лампы мягко свещал её лицо.
Солдаты остановились. Ярцев одернул гимнастёрку; Расул глянул на свои тупоносые кирзовые сапоги и вздохнул; Андреев пытался припомнить слова которые он говорил девушкам при знакомстве.
— Здравствуйте, Нина Васильевна, — сказал Ананьев. — Молодёжь привел…
— Здравствуйте, — сказала Нина Васильевна и наклонила голову, чтобы солдаты не заметили улыбки.
— У вас уже есть служебные книжки справясь с улыбкой, спросила она почти строго.
Сметанин решительно сделал шаг до барьера, положил на него свою серую служебную книжку и посмотрел на Нину Васильевну. «Какие у неё пухлые губы, как у ребенка…»
— На днях получили, — сказал он.
— Насколько лучше паспорт, — усмехнулся Андреев; заложив руки в карманы, он придирчиво разглядывал зал библиотеки. — Паспорт — и ты, птица…
Целых полтора месяца Митя не видел женщин теперь, даже остриженный, он хотел заставить библиотекаршу заметить его.
Нина Васильевна взяла служебную книжку Сергея.
— Сметанин, — произнесла она нараспев. — Где-то я слышала вашу фамилию… «Это Марат говорил, вспомнила она, — ругал его за что-то, а Он совсем ничего… даже симпатичный…»
— Не знаю, — пожал плечами Сметанин. — Прославиться я как будто ещё не успел.
— А вам непременно слава нужна? — улыбнулась Нина Васильевна Сметанина.
Первое время, работая в библиотеке, она пугалась того будоражащего чувства, которое испытвала, когда солдаты, приходя за книгами, смотрена неё полувлюбленными глазами. Так мнительным людям каждое непривычное ощущение кажется болезнью. Нина Васильевна старалась быть нарочито строгой; она тогда чуть не сказала мужу, что испытывает. Но, подумав, решила не говорить. Она любила Марата, и ей казалось, что эта любовь появилась с того момента, как однажды, поссорясь ещё до женитьбы, они пошли по улице в разные стороны и она, обернувшись, увидела его прямую курсантскую одинокую спину.