Результаты проведенных исследований позволят в ближайшем будущем по-новому подойти к решению ряда актуальных вопросов современной биологии и медицины, связанных с определением генетической полноценности половых клеток и зародыша, с изучением условий развития эмбриона человека ранних стадий, а также с возможностью осуществления трансплантации эмбрионов.
Теперь об одном из молодых врачей.
Ирина Григорьевна Баласанян, год рождения 1944-й. Кратка и проста её биография. С золотой медалью Ирина Григорьевна окончила школу, потом с отличием — 1-й Ленинградский мединститут. Клиническая ординатура в институте по акушерству и гинекологии. С 14 лет в комсомоле, сейчас кандидат в члены КПСС. Человек долга, готовый вс` сделать для больных, она работает всегда безотказно. Не раз давала свою кровь для больных. Закончила кандидатскую диссертацию. И притом большие обязанности дома, в семье (дочери всего 6 лет).
И ещё об одном медицинском работнике — медицинской сестре Тамаре Шелковниковой. Ей 23 года.
После окончания медицинского училища шесть лет работает в одном из самых трудных отделений института — в отделении новорожденных. Прекрасно выполняет свою работу как в палате по обслуживанию новорожденных детей, так и в качестве процедурной медсестры. Медицински грамотна, очень добросовестна, исполнительна. Она прекрасно овладела медицинской техникой и охотно и любовно выполняет любую работу в отделении, безотказно несёт дополнительную нагрузку.
Наши медики вложили немало труда в изучёние проблемы обезболивания родов и регуляции родовой деятельности. Советский учёный А. Ю. Лурье считается инициатором широкого применения обезболивания родов. Большое практическое применение во многих странах нашли разработанные в СССР методы психопрофилактической подготовки беременных к родам.
За последние годы значительно усилилось использование современных методов научного изучения родовой деятельности и лечения её нарушений. В акушерстве и гинекологии теперь широко применяются электрофизиологические, биохимические, гистохимические, биофизические, медико-генетические методы исследования. В ряде научно-исследовательских институтов и кафедр с успехом применяют в целях диагностики и лечения кибернетические, радиометрические и математические методы. Постоянно расширяются контакты с научными учреждениями и специалистами смежных дисциплин теоретического и клинического профиля; это значительно повышает научный уровень и практическую ценность исследований, выполняемых акушерами-гинекологами.
Всё это позволяет обоснованно предположить, что в ближайшее десятилетие произойдет дальнейшее значительное снижение смертности населения. Наши статистики предсказывают, что детская смертность в СССР к 1980 году снизится на 12 процентов и ещё на 12 процентов к 2000 году.
Замечательные цифры!
Угроза преждевременной смерти будет усилиями современной науки отведена от тысяч и тысяч маленьких человеческих существ. Что может быть радостнее такой перспективы!
Спорт
Михаил КАТЮШЕНКО
СУРОВ ЛИ КНЫШ?
Белорусская гимнастка Ольга Корбут — одна из главных героинь Мюнхенской олимпиады. В прошлом году она вошла в десятку лучших спортсменов страны. По результатам ряда авторитетных зарубежных опросов, Корбут была даже признана лучшей спортсменкой олимпийского года. И только Реналъд Кныш, тренер Корбут, оценивает её успехи более сдержанно. Чего же тренер ждет от своей учёницы!
Об этом и рассказывает минский журналист Михаил Катюшенко.
Помню, как бушевал перед отъездом в Мюнхен обычно всегда спокойный Ренальд Кныш, тренер Оли Корбут:
— Она меня добьёт окончательно.
— Что случилось?
— Девчонка она, больше никто! Диву даюсь: такого, и не понимать! Хотя поздно уже об этом….
— Да в чём же дело?
— Она, представьте себе, не знает, куда едет! Всё это время поддавалась хандре, несколько раз мы с ней вконец рассорились. Я ей: «Да зто ж Олимпиада, пойми ты!» А она в ответ: «Ну и что… Я уже в Мюнхене выступала… Могу и не поехать во второй раз». Девчонка!..
Она пробежала мимо корреспондентов в модной шубке — маленькая премьерша, нежданно вкусившая шумный успех. После Мюнхена старый фоторепортёр говорил мне:
— Я снимать подошёл. Снимок позарез был в газету нужен. Говорю, постой хотя бы с минуту спокойно, а она в ответ: «Надоели вы мне все ужасно». Представляешь! Это в её-то годы!..
Потом у нас в Минске была весьма представительная встреча. Оля сидела за столом и управлялась с большущим яблоком. Выступали олимпийцы, их тренеры. В том числе Кныш. Когда он поднялся, мне показалось, что она чуть-чуть втянула голову в плечи. Он тогда всех ошарашил.
— Я, — говорит, — недоволен выступлением Оли на Олимпийских играх. Она во многом не выполнила нашу программу. На брусьях она вовсе не случайно сорвалась, да и других ошибок тоже уймища была. Надо ей, словом, сделать выводы, и побыстрее.
И уж после — мне:
— Меня в объятиях тискают, рука омертвела от пожатий, а в голове одна мысль вертится: как всё произошло. Ведь за день до того, как все это произошло, уверен был: заваливает Оля Олимпиаду. А зал беснуется, я ещё такого не видел. В груди у меня пусто, пусто…
Один известный партизанский командир, который напутствовал гимнастов перед отбытием в Мюнхен, возмущался:
— Не помню, чтобы про солдата с медалями, да ещё с такими, плохое говорили. Слишком суровый этот её Кныш! Я, например, ею во как доволен! И поднял большой палец.
О такой Оле Корбут, какою вы видите её вверху на снимке, Кныш и сказал: «…И вдруг с радостью обнаруживаю: опостылело ей всё это — слава, внимание. Тренироваться хочет — и больше ничего…»
Кныш и Корбут на тренировке.
Идём по Гродно. Сыплет холодный, острый дождь.
Кныш ссутулился, бурчит недовольно:
— Ну и зима, черт бы её побрал…
Переспрашивает:
— Значит, мои принципы интересуют? Я всё время с карандашом и бумагой в руке. Дома смеются:
«Тоже, писатель нашелся!» Придумываю какие-то детали, комбинации. Получаются маленькие чертежи. Лучше всего почему-то перед сном. Только глаза закрою и вижу вдруг… Подхватываюсь и принимаюсь «чертить». А утром сам над собой смеюсь и бумажки эти, которые недавно гениальными казались, выкидываю. Не всегда, ясное дело. Сперва как у меня было? Пытался обновить старые методы тренировок. Ни черта из этого не получилось. Тогда стал переделывать всё наново, ломать, другими словами. Надо мной вышучивались кому только не лень было, самому иногда тоже страшно делалось. Но если хочешь добиться хоть в чем-нибудь успеха, надо рисковать. А там уже или пан, или пропал.
Двое мальчишек говорят на улице про Корбут:
— Пижонкой стала. Хотя и коротышка сама, свысока смотрит. Загордилась…
— Ты бы тоже загордился. По городу в машине ехала, как космонавт, и народу собралось тьма-тьмущая.
— Мне один пацан из её двора рассказывал — с ней никто не задирался никогда. Даже тогда, когда ещё чемпионкой не была. Любому запросто сдачи даст. Очень зловредная.
— Не зловредная, а смелая, дурень ты…
Кныш продолжает:
— Чудом ведь я на Олю нарвался.
У меня, как это говорят у режиссёров, творческий простой был. Ну ни одной стоящей учёницы. Работал с группой, но надеяться особо на кого-нибудь не приходилось. И вот приходит как-то ко мне моя бывшая учёница и довольно известная гимнастка Елена Волчецкая, теперь уже тренер, и говорит: