Я повернулся. Пшеничный продолжал, улыбаясь:
- Его уже третий раз сегодня привозят. Пришлось выдать ему справку, что он не Белкин. Да не смотрите вы так - это не он. У меня сегодня было одиннадцать Гридасовых и шесть Акеевых. Сейчас еще троих привезут, только что звонили. Правда, с "Акеевыми" проще, я тут вызвал Синицына - помните, свидетель-рисовальщик с Курского вокзала? Он у меня по Акееву лучший специалист. Жаль, что он остальных участников похищения не помнит…
Я разглядываю Пшеничного. За эти четыре дня с ним произошли значительные изменения. Из усталого, замотанного и даже изнуренного будничной работой следователя районной прокуратуры он превратился в спокойного, уверенного в себе и знающего себе цену работника. Голубые глаза внимательны, но без этого внутреннего русского надрыва и отчаяния, воротник белой рубашки выпущен поверх пиджака, и все - чистое, аккуратное, выглаженное, сразу видно, что работа в Прокуратуре СССР для него событие. Интересно, есть ли у него жена, дети? Четверо суток работаем по одному делу, а бутылки пива вместе не выпили, нехорошо это, не по-русски. Я смотрю на часы:
- Минут через двадцать, Валя, здесь будет Айна Силиня. Предъявите ей всех фигурантов - Акеева, Гридасова, Долго-Сабурова. На двоих из них мы сейчас выходим. Если она их опознает, наше дело почти в шляпе, тьфу, тьфу, тьфу! - я и суеверно стучу костяшками пальцев по косяку деревянной двери. Потом спрашиваю:
- У вас подготовлены фототаблицы для предъявления на опознание?
- Игорь Иосифович! - укоризненно отвечает Пшеничный, и я понимаю, что вопрос был излишним, даже нетактичным. По закону необходимо предъявлять свидетелю для опознания не одного человека и даже не одну фотографию, а ряд лиц или фотографий одновременно, не менее трех, чтобы не оказывать на свидетеля давление. Иначе в суде подобное опознание не будет принято как доказательство, что случается нередко из-за неграмотности следствия. Но Пшеничный, конечно, не новичок.
- Хорошо, Валентин. Вот директор вагона-ресторана, пусть он посидит у вас, ему на второй этаж нельзя. Светлов в каком зале?
- В третьем, Игорь Иосифович…
Оставляю Ираклия Голуба Пшеничному, а сам с Марьямовым поднимаюсь на второй этаж. Здесь сегодня большое оживление. Похоже, что помимо нашей группы работают еще несколько, и первые восемь комнат превращены просто в гримерную, словно в театре на Таганке или в "Современнике". Большая группа оперативников уже переодета в старшие чины авиации, в бородатых северных геологов, морских офицеров, и я с удивлением слышу из соседней двери знакомый голос моего приятеля Бакланова:
- Потрясающе! Летчики, геологи, моряки, а все в одинаковых в казенных милицейских ботинках. Называется - законспирировались!
Заглядываю в эту комнату. Увидев мое удивленное лицо, Бакланыч говорит:
- Привет! Беру картежную мафию. Обыгрывают, понимаешь, наших доблестных офицеров, приезжающих после службы за границей. Чуть ли не в Бресте накалывают жертву и потрошат до Москвы. Но ничего, мы им подставим сейчас несколько богатых клиентов. А как у тебя?
- Я буду в третьем зале, заглядывай.
В третьем зале у светящейся карты центра Москвы сразу нахожу живую, неусидчивую фигуру Марата Светлова и слышу одновременно два голоса двух оперативных групп:
- Товарищ подполковник! Объект по-прежнему стоит в очереди. Но директор ГУМа говорит, что этих французских лифчиков еще на пять минут торговли.
- Внимание, товарищ подполковник! Объект "племянник" остановил машину на углу площади Лермонтова и Каланчевской. Побежал к свободному телефону-автомату.
Светлов мгновенно повернулся к помощнику:
- Угол Лермонтова и Каланчевской. Какой номер у телефона-автомата?
На малом экране замелькала серия таблиц и тут же возникла карта скрещения площади Лермонтова и Каланчевской. Здесь, на карте, отчетливо видны каждый подъезд, вывески магазинов и будка телефона-автомата на углу, и тут же значился номер этого телефона - 754-214. В ту же секунду помощник по спецсвязи приказал секретному отделу Центрального телефонного узла на Зубовской площади:
- Телефон 754-214 - на магнитную запись и нам на прослушивание.
А еще через мгновение мы уже слышим взволнованный голос Долго-Сабурова:
- Алло! Толик! Это Герман. Тебе товар нужен?
- А что сегодня - пятница? - спросил его второй голос.
- Сегодня не пятница, сегодня четверг. Но я завтра занят. Сколько возьмешь?
- Ну-у, грамм двести… У меня сегодня капусты нет. Если бы завтра…
- А сколько у тебя есть? Учти, сегодня отдам со скидкой.
- Два рубля, ну, три максимум…
На сленге московских дельцов это значит 2-3 тысячи рублей. Между тем по второму каналу Зубовский телефонный узел уже доложил:
- Абонент говорит с пивным баром "Жигули" на Новом Арбате.
Тем временем "абонент" уже набрал еще один номер, и мы опять слышим его нетерпеливый голос:
- Роберт, это Герман.
- А-а, здорово! Что-нибудь случилось?
- Нет. С чего ты решил?
- Ну, сегодня же не пятница.
- Знаю, потому и звоню. Я к тебе заскочу с товаром. Ты будешь?
- А куда ж я денусь? Заваливай, очень хорошо, я как раз пустой…
Гудки отбоя и доклад технарей с Зубовской:
- Абонент говорил с шашлычной "Риони" на Старом Арбате.
И снова доклад группы сопровождения:
- Товарищ подполковник, он по карманам шарит, у него монеты кончились, звонить нечем. Может, дать ему пару копеек?
- Отставить юмор! - командует Светлов. - Продолжайте наблюдение.
- А брать где будем? В "Жигулях"? С поличным?
- Брать не будем. Вот Шамраев привез "сервировку", кто будет ему "стол накрывать"?
- Надо бы Ожерельева, он мастер, товарищ подполковник. Между прочим, объект сел в свою машину, едет в сторону Арбата.
- Ожерельев сегодня уже "накрывал стол" для другого объекта. Я не люблю, когда два раза, он же не Софи Лорен, чтобы два раза за день одну и ту же роль играть, - говорит Светлов.
- Ну, тогда придется вам, товарищ подполковник.
- Хорошо, я подумаю. "ГУМ", вы меня слышите?
- Слышим, товарищ подполковник.
- Кончайте торговлю лифчиками, только не упустите объект. А то всех в постовые разжалую, имейте в виду! - вслед за этим Светлов повернулся ко мне, ввел в курс дел: