И он мягким движением утопил на магнитофонной панели кнопку «Пуск».
Видимо, в какой-то момент я все-таки уснул, потому что, открыв глаза, не увидел ни врача, ни магнитной ленты на пустом магнитофоне. А рядом стоял Одинцов и тихонечко похлопывал меня по плечу.
— Извини, что не даю поспать как следует, но, возможно, тебя это заинтересует.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Смотрю, ты становишься в нашем ведомстве популярным. Тут о тебе час назад спрашивал твой знакомец, Максим Юрьевич.
— Что хотел? — солидным тоном проговорил я, испытывая сильнейшее желание потянуться и размять косточки.
— Приглашал тебя на свидание. Наверное, для будущей статьи. Они там с Сотниковым собираются в гости к писателю Воронову.
— Его отпустили?
— Он временно задержан, до выяснения некоторых обстоятельств его жизни в последние годы.
— Спасибо, Владимир Иванович, обязательно к ним присоединюсь. Для молодого журналиста такие люди как Воронов — просто находка.
— Хорошо, я скажу водителю, он тебя подбросит. Адрес он знает.
Я успел как раз за четверть часа до начала очередного допроса Воронова, которые Сотников почему-то называл «душеспасительными беседами». Я отозвал шефа в сторонку и быстро, но обстоятельно выложил ему все свои соображения последних дней по поводу этого человека и стремительного взлета его профессиональной карьеры автора детективов-бестселлеров.
Тот выслушал как всегда внимательно, не перебивая. Затем, пару секунд подумав, Владимир Аркадьевич спросил:
— Сможешь всё это сказать ему? При Воротынове? Нам будут интересны реакции обоих.
— Конечно, — кивнул я.
— Договорились. Я дам тебе слово, просто нужно будет дождаться удобного момента.
Этот момент наступил спустя час монотонного повествования писателя о его пребывании в иной и, похоже, ставшей ему уже привычной, реальности новой России эпохи нулевых.
Сотников взглядом попросил у Воротынова вмешаться в ход допроса, кивнул мне, и я вкратце изложил свою версию внезапного взлета писательской карьеры нашего подопечного. Кратко и емко, как мы и договорились с шефом.
Максим Юрьевич был как всегда спокоен и бесстрастен, а вот Сотников весь сиял, как начищенный самовар.
— Да уж… как говорится, век живи — век учись, — заключил он, подытоживая мою краткую речь. — И всё-таки, как ты догадался насчёт товарища Воронова? — спросил Сотников, слегка прищурившись, будто хотел повнимательнее разглядеть в моей голове ход моих мыслей. На самом деле он конечно же хотел, чтобы эти доводы услышал от меня особист Воротынов.
— Да всё оказалось очень просто. Меня ведь сразу удивил набор книг на его столе в библиотеке, только я их увидел, — кивнул я. — Там были самые разные тексты в самых разных жанрах. Больше всего, конечно, беллетристики, но были и мемуары, и всякие пособия, и справочники. Но при этом там не было ни одного детектива современного советского автора, шеф. Будто они господину Воронову были совсем не интересны.
Быстрым жестом я дерзновенно прервал реплику Владимира Аркадьевича, готовую уже сорваться с его губ.
— Я знаю, что писатели-детективщики ревностно относятся к своим собратьям по перу, коллегам, так сказать, по литературному цеху… Многие из них вообще не читают детективов, предпочитая как раз мемуары и справочники, откуда можно почерпнуть разную фактуру для своей книги. Например, калибры револьверов или устройство финских ножей, складных «навах». А можно…
Я кивнул на писателя.
— Можно найти схемы всяких экономических преступлений — афер, хищений, финансовых и налоговых махинаций. А, может быть, и убийств.
Воронов презрительно хмыкнул и саркастически покачал головой.
— Но гораздо проще, — улыбнулся я, — почерпнуть эти факты, схемы, а лучше — чего уж там греха таить, Владлен Борисович, верно? — и целые сюжеты. Готовые сюжеты, прошу заметить! Почерпнуть их как раз у своих коллег по перу, таких же писателей-детективщиков. А проще говоря — стибрить. Ну, или свистнуть, слямзить, скоммуниздить, прихвати…
Я едва не ляпнул «прихватизировать» — слово, которое в старом и добром Советском Союзе, слава богу, толком так и не узнали — и еле-выкрутился.
— … прихватить, где что плохо лежит. Поэтому господин Воронов быстро смекнул: коль скоро он не может прихватить из будущего ничего материального, почему бы не утащить оттуда чего-нибудь духовного? Идеи, мысли, наработки, сюжеты. Ведь воспоминания о его пребывании в нашем времени никуда из его головы не исчезнут, это не материальные предметы…