Вот так я узнал нечто новое о той реальности, в которой невзначай оказался аккурат пару дней назад. Тут всё так же, как было сорок лет назад от конечного момента моей реальной жизни, всё, да не всё!
Какие-то моменты, факторы, обстоятельства, даже люди коренным образом отличались от их аналогов в моей реальной жизни. И, прежде всего, мои родители. Совершенно незнакомые мне люди считали себя моими папой и мамой. А моя реальная мама здесь выглядит как моя ровесница. Ничего себе, хорошенькое Зазеркалье!
Эх, понять бы еще, по какому принципу подобраны все эти изменения, если не сказать — искажения моей былой реальности. Или теперь она уже не былая, а моя единственная?
Впрочем, человек не может знать всё. Вот и теперь, перейдя по мосту на «лыжную» территорию парка, я в скором времени увидел полянку, на которой стояло несколько детских качалок, столбы для игры в парковый аналог серсо и столы для шахматистов, один из которых специально был выкрашен в черно-белую клетку. Вдобавок неподалеку, за небольшой рощицей, я увидел довольно-таки большой деревянный дом с низким, но широким крыльцом и террассой, окаймленной невысокими резными столбиками-балясинами балюстрады. Над крышей торчала кирпичная труба, и весь дом был словно из позапрошлого века.
Однако мое наибольшее внимание сразу привлекли несколько выгнутых скамеек из длинного бруса, скреплявшего черные кованые боковины. Пара скамеек стояла на террасе, а одна была вкопана перед домом. Именно на ней сидела дама под большим и с виду вполне легковесным солнечным зонтом нежно-салатовой расцветки. В руке она держала не привычную уже мне в этом парке книгу или учебник, а блокнот в стильной кожаной обложке, и что-то записывала в нем толстой многоцветной шариковой ручкой. Я такие знаю: в них обычно упрятаны четыре стержня, управляемые специальными рычажками: синий, черный, красный и зеленый. Их любят использовать учителя и секретарши, а также их начальники; наверное, чтобы разными цветами писать разрешительные или запретительные резолюции на документах.
Лицо дамы было скрыто от меня, занявшего наблюдательную позицию за стволом широкого дуба, который щедро одаривал тенью от своей широкой и раскидистой кроны стоящий возле меня продавленный теннисный стол из плит ДВП или ДСП — за свои шестьдесят с лишним лет в прошлой жизни я так и не научился толком их различать. Однако летний костюм дамы в характерную вертикальную темную полоску по светлому фону мне почему-то показался смутно знакомым. И я, чем черт не шутит, решил разглядеть ее поближе, нагло продефилировав мимо, будто какой-нибудь незадачливый, заблудившийся в парке абитура.
Так я и сделал. И когда проходил мимо с самым независимым видом, она слегка приподняла край зонтика и взглянула на меня чудесными лучистыми глазами.
Взгляд женщины был задумчивый и рассеянный, как бы с поволокой; именно так дамы смотрят на досужих зевак и иных незнакомых им прохожих, пусть даже и вполне интересных. Просто скользнула по мне медленным взором и снова углубилась в свои записи, быстро что-то записывая в блокноте. Прямо как какая-нибудь моя коллега, заправская журналистка!
Что же до меня, то, едва взглянув на даму, я замер. Не смотря на жару, по спине побежал холодок. Не может быть!
Глава 9
Главное — спокойствие. И лучше олимпийское!
Я совершенно точно признал эту даму, во многом, опять-таки по ее одеянию. Поистине прав был великий Пушкин, что любил старинную латинскую поговорку: «Ex ungua leonem cognoscimus, ex auribus asinum». Что в переводе означает: по когтям узнают льва, а по ушам — осла. Я ее тоже в свое время наизусть выучил, потому что часто цитировал в своих критических статьях. Отличный аргумент!
Но костюм костюмом, а содержание должно всегда превалировать над формой. Невероятно и невозможно, но я вновь признал в этой даме образ одной из фотографий нашего семейного альбома. Там моей маме было уже лет сорок, она была снята в кругу коллег по работе, причем именно в этом костюме в полоску. И дама на скамье возле старинного деревянного дома точь-в-точь походила на нее.