- Это так грустно, Ахум, - я не знал, как с ним быть, как разговаривать. Мне ясно виделся и сгоревший С’Хилл, и странный Авил, и заброшенное мирное кладбище Шантная.
Ахум. Он был так похож на моего Мелифаро - и в то же время совсем другой: более неспешный и одновременно - гораздо более мимолётный, нездешний.
- Да, в чём-то это грустно, Макс, - спокойно размышлял Ахум. - Закон мироздания: если что-то исчезает, на его месте появится новое. Люди Авила узнают друг друга, если в этот Город придёт море, Шантанай когда-нибудь залечит свои раны, его могилы вновь станут убраны, а в храме будут играть поминальную мессу. И покойники обретут желанное успение. А С’Хилл… Может быть, и он когда-нибудь… Не всё же время ему быть пепелищем.
- Откуда ты всё это знаешь, Ахум?
- Я - дух Границы, я много чего знаю, много чего вижу, но это не обязательно задерживается во мне. Мне нравится бывать в разных местах, нравится чувствовать разные настроения. Я - метроном для многих Миров, и они для меня - тоже. Мы сверяем звучания. Это не значит, что происходящее не трогает меня. Я чуток и чувствителен, но мимолётен, как ветер. Мелифаро менее подвержен смене настроений, но именно так мы дополняем друг друга. В этом наше единство.
С этими словами он повернулся ко мне, легко провёл пальцами по щеке, аккуратно взял за подбородок… и поцеловал.
Его поцелуй неуловимо отличался от поцелуя Мелифаро, был мягче, увереннее и нежнее, мимолётнее - но всё-таки это был он, тот, с кем я разделил эту ночь.
- Конечно, Макс, я помню, я знаю, я чувствую.
Я смутился. У меня было странное ощущение, что… что нас в постели было трое, что ли. Вот же чёрт!
- Такова моя природа, Макс. Мелифаро и я - это один человек. Если не получится понять – просто прими это. А теперь мне пора.
- Спасибо, – выпалил я невпопад, не зная, за что благодарю.
- Сейчас ты проснёшься, - Ахум говорил откуда-то из тумана, - а я попробую найти дорогу в С’Хилл, может, он меня пустит побыть с ним, разделить его скорбь, которой и так слишком много для этого Городка.
Мне хотелось сказать ему что-то напоследок, что-то важное, но я совершенно растерялся: отчего-то меня затронула судьба С’Хилла, и мне захотелось там побывать.
- Всё будет хорошо со С’Хилом! - крикнул я в густое молоко тумана. - Ты же знаешь, все мои желания…
- И не ищи его, - перебил он.
Я не понял:
- Не искать С’Хилл?
- Не ищи журналиста, который пишет понравившиеся тебе тексты, - его голос звучал всё дальше и глуше.
Я опешил. Во-первых, откуда он знал, во-вторых и в-третьих…
- Почему? – крикнул я, оглядываясь, потому что уже не понимал, откуда доносится его голос.
- Потому что это я, - сказал Ахум тихо и, как мне показалось - с улыбкой.
Ничего себе! Сказать, что я был удивлён – ничего не сказать! Двойник нашего Стража, Ахум Набан Дуан Ганабак, человек с четырьмя именами и без всяческой фамилии, человек Границы, перекати-поле, тот, кто гуляет по Авилам и Шантанаям - и вдруг пишет тексты в «Суету Ехо»? Немыслимо!
- Ахум! – позвал я. - А-ху-ум!
Тишина.
Я сел тут же, снова облокотился на незнакомое дерево. Вурдалаки тебя раздери, Ахум! Мы и виделись-то с ним… хотя что говорить - его отражение я всегда вижу в смеющихся глазах Мелифаро. Но Мелифаро! Хорош! Ведь он не мог не знать, что Ахум пишет эти статьи? Или они вместе? Или как это вообще? Да я сейчас свихнусь, драть вас обоих через лисий хвост! Конспираторы хреновы!
Я закрыл глаза - и через несколько долгих секунд открыл их, лёжа на животе у Мелифаро.
Я бесцеремонно растолкал его.
- А? Что? - он открыл глаза, ещё затуманенные, попытался сесть, понял, что пока я лежу на нём, ему это вряд ли удастся, и снова бухнулся на кровать. Подтянул меня поближе, зарылся в мои волосы.
- Кажется, я начинаю понимать, как мы с тобой проведём эти два Дня Свободы от забот! Всё-таки наш начальник – само очарование.
- Угу, - сказал я, - тем более, что дело, о котором я тебе говорил, потеряло былую актуальность. Ты не знаешь, с чего бы?
Я почувствовал, как он напрягся, как мгновенно насторожился.
- Ахум? – это был не вопрос - утверждение. Мелифаро поднял на меня глаза, так же осторожно взял за подбородок и поцеловал. Настойчиво, горячо - и в то же время очень легко. И я понял, что в этом поцелуе было много Ахума.
- Я с вами с ума сойду, - сказал я, отстраняясь, - как вы сами-то уживаетесь?
- Да просто всегда так было, - ответил Мелифаро, - я привык.
- Но зачем? И как? Насколько я помню, ты никогда не отличался большой любовью к сплетению слов, а всегда был скорее математиком и логиком?
- Писал Ахум. Я только подкидывал ему идеи. А зачем? - он потупил глаза и сполз куда-то под одеяло. - Макс, если я скажу, ты посчитаешь, что я тупее менкала.
- Ну, тогда я у Ахума спрошу, - глазом не моргнув, соврал я.
- Ладно, - Мелифаро завернулся в одеяло, как в кокон, и проговорил оттуда глухо и невнятно: - Ну, а как ещё можно было привлечь твоё внимание? Мы столько лет знакомы, и ты никогда не выказывал никакого интереса - даже когда мы с тобой блуждали по лабиринту Мёнина. Мы столько пережили вместе, умирали и рождались заново, делили наши иллюзии, старели и молодели, злились друг на друга, поддерживали и утешали - и вернулись оттуда живыми, пережив с тобой это всё, разделив наши жизни… Но я всё равно искренне постарался выбросить тебя из головы, поверь.
На тот момент я был респектабельным женатым человеком, причём женатым на твоей бывшей жене. Даже это нас с тобой роднило. Да что там говорить - Меламори, Тихий Город, твой Шамхум, много всего…
Однажды, увидев тебя, входящего в дверь Управления одним ничем не примечательным вечером, я понял, что пропал. Просто пропал. Окончательно и бесповоротно. Всё то, что мимолетно было между нами, что связывало нас странными узами, вдруг стало ценным и важным. Не спрашивай как, я и сам понятия не имею, просто это вдруг однажды случилось - и всё. Пару дней спустя я вспомнил, что ты не просто любишь читать, а чтение – это твоя страсть. Я помню, как ты сетовал на то, что в Ехо нет традиции писать романы. И я решил, что это мой последний шанс привлечь твоё внимание. Просто радовать тебя - и смотреть, как ты улыбаешься. И может быть, когда-нибудь… Ну а если наша с Ахумом писанина тебе будет не интересна, я пойду к Джуффину, признаюсь во всём и попрошу его наложить на меня заклятие забвения.
Я слушал его - и не мог поверить. Мелифаро! Тот самый Мелифаро, с которым мы бесконечно подкалывали друг друга, язвили по поводу и без, тот самый… И всё это, все эти потрясающие статьи - просто для того, чтобы привлечь моё внимание? Чтобы порадовать меня? Я не просто был удивлён, я был сражён наповал. Он хотел заинтересовать меня, привлечь внимание? И ведь точно знал, на что именно я поведусь!
Я сгрёб его в охапку:
- Ты такой дурак!
- Угу, - промычал он мне куда-то в плечо.
Но и это не главное: он хотел, чтобы мне было хорошо. Чтобы я наслаждался своим любимым занятием. Он хотел видеть меня радостным и счастливым - ни на что не надеясь, ни на что не рассчитывая, просто так.
Разве это не любовь?
А что тогда?
Я вытащил его, раскрасневшегося, из-под одеяла, обнял руками и ногами, ничего не спрашивая, ничего не говоря. Я целовал его жарко и жадно, прихватывая его чёрные волосы, улыбаясь, смеясь, немея перед его удивлением - и снова и снова разгораясь, затопляя этим огнём и его, и себя, пока не осталось ничего, кроме этого жадного, слитого воедино «мы».