Послу не до повседневной дипломатической текучки и уж тем более не до нас, корреспондентов. В Токио он пишет очередную книгу о Китае. Пишет в своем кабинете стоя. Плотники изготовили для него специальную кафедру. Сидеть Николаю Трофимовичу трудно - он страдает профессиональной болезнью ученых, которая известна как геморрой. Мы еще не знаем, что за годы работы в Японии Федоренко "выстоит" не только толстенную книгу, но и прекрасное дипломатическое будущее. По решению ЦК КПСС он поедет на долгие годы в Нью-Йорк представителем Советского Союза в ООН. Вот уж, поистине, неисповедимы пути Господни!
Посол послом, но налаживать хорошие личные контакты нужно не только с ним. Восемьдесят процентов работников посольства отнюдь не относятся к категории дипломатов, хотя формально выступают в качестве таковых. Большинство из них - офицеры КГБ, остальные принадлежат к легендарной военной разведке ГРУ. Кто есть кто - для непосвященных самый большой секрет. Избави бог поинтересоваться тем, что тебе не положено знать. Об этом сразу доложат по инстанции. Впрочем, нет никакой необходимости задавать ненужные вопросы. Стоит только увидеть, кто периодически поднимается на верхний этаж, где расположились спецслужбы,- и все становиться ясным. У контрразведки "противника" свои ориентиры в выявлении работников КГБ. К их числу принадлежит и такой элементарный. Советник посольства Мамин вынужден ходить на работу пешком. В субботу или воскресенье, чтобы поехать отдохнуть за город, он должен просить коллег дипломатов уступить ему на день право пользования автомобилем. Машин для "чистых" сотрудников не хватает, каждая закреплена за несколькими людьми. Иное положение у тех, кто носит погоны. Если на работу в посольство приехал самый младший по рангу дипломат и тут же сел за руль "собственной" машины, гадать о его принадлежности к разведке излишне.
В то время как посол пишет книгу, а "чистые" дипломаты просиживают в кабинетах штаны, чтобы отослать раз в месяц диппочтой в Москву записи разных бесед и справок, офицеры КГБ и ГРУ делают настоящую работу. Высшим пилотажем у тех и других считается вербовка. Перед каждым ставится задача за годы работы завербовать хотя бы двух-трех агентов. Рекордсменом считается тот, кто сумел привлечь к сотрудничеству американского дипломата, офицера или бизнесмена. Потенциального агента тщательно проверяют на месте, Центр запрашивает сведения о нем у своей агентуры за океаном. Москва дает добро на вербовку, если убеждается, что потенциальный агент не является подсадной уткой. Штаб-квартира ЦРУ в Японии не дремлет, в ней работают способные люди.
Менее престижно, и все же достойно высокой похвалы, завербовать японского агента - сотрудника МИД, любого министерства, работника американской военной базы, полиции, бизнесмена. Тех офицеров КГБ, кто сумел выполнить поставленную задачу и не быть пойманным с поличным, ждут повышение в звании, новые зарубежные командировки. У неудачников перспективы значительно скромнее.
Задачи КГБ далеко не исчерпываются вербовкой. В их число входит добывание секретной политической, экономической, научно-технической информации, тайная закупка и переправка в Союз новейших компьютеров, приборов, других технических средств, в которых остро нуждаются военная и гражданская отрасли промышленности. И еще одна почетная, на сей раз контрразведывательная, миссия - обеспечить надежную слежку за самими офицерами политической и военной разведок, не говоря уж о дипломатах и журналистах. Вдруг кто-нибудь из них захочет переметнуться на американскую сторону и раскрыть вражеской разведке то, что ей не положено знать? Побеги на Запад приносят противнику не только пропагандистский успех. Как правило, они причиняют более значительный вред, ставя под угрозу агентурную сеть и судьбу наших разведчиков.
Принято считать, что элита советской разведки работает на Западе, в первую очередь в США. Возможно. Но Японию также не обделили асами Первого управления КГБ и талантливыми офицерами ГРУ. Мне вспоминается покойный генерал Животовский, который заложил фундамент агентурной сети на Японских островах в пятидесятые годы. Я встречался с ним, когда приезжал в составе профсоюзных делегаций. Рафинированный интеллигент, прекрасно игравший на фортепьяно, в совершенстве владевший английским, он к тому же обладал еще одним редким в то время для советских дипломатов качеством - слыл мастером игры в гольф. Последнее давало возможность устанавливать близкие контакты с зарубежными дипломатами и военными. Спустя четверть века, встретившись с ним случайно в Москве на Тверском бульваре, я поделился житейскими неприятностями. Он дал домашний телефон, обещал помочь. Я долго раздумывал, а когда позвонил, его уже не было в живых. Спорт не спас талантливого разведчика от нервных перегрузок.
Резидент КГБ в начале шестидесятых Юрий Иванович Попов в отличие от Животовского не был импозантным человеком. Его согнула болезнь, искривившая позвоночник. Но она не смогла помешать ему любить жизнь. Резидент не прочь был при случае посидеть за стаканом виски, поиграть в тесной компании в преферанс. Однако к числу его главных достоинств относились такие качества, как незаурядный ум и невероятная работоспособность. Он иногда возвращался домой на рассвете, с тем чтобы в девять утра снова исчезнуть за железной дверью своего посольского кабинета. О его заслугах можно только гадать. Вероятно, генералу удалось сделать многое. Не случайно впоследствии Попов получил назначение на пост резидента в Швейцарии - стране, где с довоенных времен находились европейские центры разведок мира.
Самый яркий след в памяти оставил другой резидент - полковник, в будущем генерал, Георгий Петрович Покровский. Он сменил Попова на этом посту. Жора, как мы звали его за глаза, сочетал в себе достоинства предыдущих коллег с завидными собственными. И прежде всего такими, как доброе отношение к людям, бескорыстное стремление помочь им в непростых ситуациях зарубежной жизни. В силу советских порядков ему была дана огромная власть над нашими гражданами в Японии. Он не спешил воспользоваться ей во вред.
Милой, отзывчивой была и его жена Муза. В силу своих человеческих качеств эта семья притягивала к себе как магнитом. Дружба с четой Покровских выдержала испытание временем. Когда в 1972 году ЦК КПСС по инициативе КГБ принял решение о досрочном отзыве меня из Австралии, Покровский, теперь уже генерал, нашел в себе мужество вопреки воле высокого начальства письменно поручиться за мою благонадежность. В брежневские времена сама по себе попытка защитить человека, лишенного "политического доверия" волей высоких инстанций, была настоящим гражданским подвигом.
Впрочем, у генерала было немало и прочих достоинств. В их числе высокий профессионализм в работе. Он прекрасно владел тремя иностранными языками: английским, французским и даже... японским. Закончил японское отделение Московского института востоковедения в годы Отечественной войны. А уже в 1947 году совсем молодым был направлен на работу в Соединенные Штаты Америки. Пять лет за океаном пролетели незаметно. Незаметно потому, что все это время не было ни одной свободной минуты. Началась и набирала силу холодная война. США - недавний союзник и друг - превращались в противника, а затем и вовсе стали врагом номер один, когда вспыхнула корейская война. Вопреки всем срокам, установленным ЦК КПСС, заменять Георгия Петровича не торопились. На то были веские причины. Вряд ли мы узнаем обо всех операциях, которые провел в Америке молодой чекист. Но об одной из них, пожалуй, стоит упомянуть. Благодаря информации, которую ему удалось добыть, Центр смог спасти от полного уничтожения с воздуха жизни солдат и офицеров целой советской дивизии в Корее.