Как и Дон Маквильям, Норт, сын фабриканта, прошел большую производственную школу. За несколько месяцев в руководящем кресле он полностью заменил высших чиновников фирмы. Остальным напомнил, что высокие посты не даются навечно. Доверие и большую заработную плату надо оплачивать выдумкой, инициативой, упорством в достижении поставленной цели.
- Пусть они немного пораскинут мозгами, пусть не поспят по ночам,делится мыслями Норт.- Каждый и на любом посту должен думать о судьбе фирмы, если мы не хотим быть выброшенными за борт. К примеру, я собираюсь посадить парней, что монтируют стекла, в автомобиль и пропустить через мойку. Пусть поймут, что чувствует человек в проливной дождь, когда вода проникает в машину.- И доверительно склонившись ко мне: - Я заставлю работать у конвейера так, как будто они собирают автомобиль для себя. Иначе нас раздавят, сотрут в порошок. Хочешь выжить, будь сильнее, опытнее других.
Жестокая конкуренция. Она проявляется буквально во всем, и прежде всего в отборе кадров. Люди моего поколения хорошо помнят критерии, которыми руководствовались в нашей стране кадровики при приеме на работу. Их меньше всего заботило, что представляют собой деловые качества человека. Главным являлось другое - национальность, есть ли родственники за границей, с какого времени они находятся там, где проживают, были ли вы сами за рубежом, где, когда, с какой целью, находились ли вы или ваши родные на оккупированной немцами территории, были ли в плену или интернированы. Не один Сталин, вся советская система страдала паранойей. Не помню, чтобы "чистые" журналисты-международники бежали за границу. Вместо них изменяли Родине те, кто работал под крышей корреспондентов, люди вне подозрений дети номенклатурных работников и сотрудники КГБ. Им было что продать ЦРУ за зарубежные блага жизни.
В Австралии набор кадров выглядел иначе. Возьмем, к примеру, анкету, что передали мне в Сиднее в ходе интервью. И она впечатляла привыкших к советским стандартам не хуже биографий Дона Маквильяма и Питера Норта. Приведу краткое содержание документа на восьми листах.
"Секретно.
Анкета для служащих.
Форма - 1 "Б".
Не может быть использована за пределами нашей компании".
Я беру ее с ощущением опасности. Секретный документ. Кто знает, в чем могут обвинить советского журналиста, обнаружив у него такую анкету. Страх перед "провокациями вражеских спецслужб" нам внушали с пеленок.
- Почему вы решили передать анкету мне, журналисту? - спрашиваю у собеседника.
- Мы опасаемся конкурентов только внутри страны. Насколько я знаю, в Австралии пока нет филиалов советских фирм,- улыбается он.
В гостинице я подробно ознакомился с содержанием любопытного документа. На первой странице шли вопросы под рубрикой "Семья". Поинтересовавшись вашей женой, детьми, авторы анкеты переходили к основному. Они хотели знать многое: владеете ли домом, выплатили ли ссуду за дом полностью или частично, имеете ли машину, какой марки, год ее выпуска, район местожительства в Сиднее, величина квартирной платы, если не имеете собственного дома.
Далее перечислялись вопросы, напоминавшие историю болезни: "Когда последний раз проходили медицинский осмотр? Перечислите хронические заболевания, операции и несчастные случаи с вами за последние пять лет. Страдаете ли головными болями? Подвержены ли аллергии? Болят ли у вас периодически глаза? Сколько сигарет выкуриваете за день? Как часто употребляете спиртное, сколько выпиваете за день?"
Потом следовали вопросы об образовании и опыте работы. Вопросы детальные. Компания хочет знать из этой области все. И только в заключение составители анкеты определяют ваше политическое лицо: "В какой партии состоите? Назовите политические организации, клубы, членом которых являетесь. Ваша профсоюзная деятельность? Ходите ли в церковь, как часто?"
Я не нашел в анкете вопросов о родственниках за границей, о социальном происхождении, еврей вы или нет, были ли вы или ваши близкие под судом и следствием, за что вас исключили из партии. Компания хотела убедиться, насколько вы надежный, подготовленный и физически здоровый работник без "вредных привычек", работник, способный внести свою достойную лепту в борьбу за выживание и прибыль.
Секреты австралийских экономических успехов. Их в промышленности хватает. А как в сельском хозяйстве? Меня этот вопрос интересовал особенно. Не секрет, что со времен принудительной коллективизации, принесшей народу миллионы невинных жертв и уничтожение движущей силы экономики зажиточного крестьян-ства, советская власть была хронически озабочена необходимостью вывода сельского хозяйства и его неотъемлемой отрасли - животноводства из перманентного кризиса. Та же власть и ее сегодняшние наследники "демократы" закупали и закупают продовольствие за рубежом. И это в России, что до революции с успехом кормила свой народ собственной сельхозпродукцией и даже экспортировала ее за границу!
Поиски палочки-выручалочки, с помощью которой нам обещали догнать США по производству зерна, мяса и молока, велись в самых разных направлениях. При Сталине ликвидировали на корню крестьян-единоличников, оставив им лишь приусадебные участки, насильственно приковали беспаспортного колхозника к деревне, лишив его фактически права на денежную оплату так называемых трудодней. При Хрущеве распахали целину и начали сеять кукурузу даже на севере. При Брежневе родились бесчисленные и столь же неудачные продовольственные программы. При Горбачеве разрушили все, доведя "нехватку продовольствия" чуть ли не до полного его отсутствия. И при всех правителях вкладывали в землю миллиарды, а они бесследно исчезали, как вода в песке жарких пустынь.
Вот почему мне, журналисту, был и сейчас не безразличен опыт Австралии. Естественно, и его не нарисуешь исключительно розовыми красками. Трудности существуют везде. Как справляются с ними на пятом континенте? Сегодня у меня особенно ярко запечатлелась в памяти поездка на животноводческую ферму "Розелекта".
Только что были пригороды Сиднея, сейчас опять знакомый "Хьюм-хайвей" - основная транспортная магистраль страны. Машина несется, словно птица в свободном полете. Никаких помех, автострада - сорок метров безукоризненного бетонного полотна: три ряда в одну, три в обратную сторону. Здесь нет причин постоянно сбрасывать газ. Возможно, поэтому тридцатая миля, оговоренная в моем маршрутном листе, появляется так быстро. Нога на тормоз, машина послушно сбавляет скорость и плавно вычерчивает виток по съезду на сельскую дорогу. Тот же бетон, как на главной автостраде, только лента поуже и протяженность иная - не тысячи километров через всю Австралию, а короткий отрезок в десяток миль.
Последние метры - и машина замирает у белого одноэтажного здания. В нем разместилась дирекция "Розелекты", австралийского чуда, или, проще, процветающей сельскохозяйственной фермы. Внутри дощатые перегородки, старенькие письменные столы, какие-то диаграммы на стенах и, как у нас, раздражающе громкие звуки радио. В окнах типичный австралийский пейзаж, его не спутаешь с нашим. Насколько хватает глаз - мягкие очертания невысоких холмов, чьи склоны разгорожены на загоны, и среди травы одинокие белоствольные эвкалипты.
У меня есть время рассмотреть все это. Питер Мэн, управляющей фермой, не может оторваться от срочных дел, и поэтому приезжего журналиста помещают в приемной, куда не доносятся звуки радио. Подойдя к окну, я рассматриваю черепичные крыши поселка, стадо коров и отару бурых овец. Тишина, покой, будто время остановилось.
И вдруг в гостиную не входит - врывается Питер Мэн. Большой, стремительный, он обрушивает на меня град вопросов:
- Вы действительно из России недавно? Холодно там? Ведь у вас сейчас должна быть настоящая снежная зима!