Автобус марки Hyundai, шофёром которого оказался, конечно же, не случайно, далеко не случайно, брат также одной студентки, размеренно плавно катил по шоссе, за окном которого проносились местности, красивые на вид, будто и соревновались между собой, дабы понравиться студентам, но особенно ей, прочно оседлавшей не строптивого коня печали. Мол, чем мы хуже Франкфурта-на-Майне!
Да, так и было, что струилась гнетуще тихо сама печаль мелодии, как вершина грусти неотвратимой, грусти по ушедшей мечте, и о нём, внешней статью и сутью внутренней являющего собой чуть ли не сам образец прекрасного, каковым и может обладать человек, но особенно мужского происхождения. Да, её Роллан, почти её, спортивный, когда надо и весёлый искренне, когда надо и элегантный искренне, и есть находка самого драгоценного свойства для прекрасного пола. И что когда она шла с рядом ним, удерживая его руку выше локтя, временами, конечно же, прижавшись к его плечу, то видела, то чувствовала волну доброй ли, не доброй зависти, что источались от прохожих одного с ней пола. Да, не раз и оборачивались незнакомки, отчего её могла обуять гордость и ревность в одной узде. Но особенно ревность, что и стремилась сорваться из узды непрочной…
Однако, одно качество в нём, может, едва заметное, угнетало её, то была какая-то ненадёжность. И понимала как-то, что не так уж сладко будет его будущей жене, то бишь ей, именно ей, ибо и не видела никого, никакую другую в этой вечной роли, именно вечной, как к тому и стремится порывисто влюблённая душа, как того и потребует разум, помешанный на любви. И всё из-за того, что он и есть такой, облачённый в красоту благородную мужского свойства, от которой и встрепенётся суть струны девичьей, такого вот женского порядка. Потому и мысли, сплошь наполненные лишь грустью, печалью от того, что именно на этом изгибе судьбы едет она в какое-то совершенно далёко дальнее захолустье, где совсем не пахнет никакой цивилизацией, тогда как он находится сейчас в самой Европе, и этим сказано всё. Но ведь и не один он там. И понимала, что не задремлет конкурентка по имени Лора. Потому и истерзалось сердце, угнетающе, давяще, что яркие солнечные блики приятно ясного дня никак не в силах помочь обрести гармоничную размеренность, от которой и возрадуется душа. Как и есть.
Пятнадцать девушек и пять парней веселились от души да под гитару, которым владел искусно парень, создающий мелодии и задорных, и лирических песен, и, по всей видимости, самый что, ни на есть, балагур в любой компании. С ним-то и завязывалось у Ники. Подумала сначала, что началось у них после четырёх лет учёбы в одной группе, но оказалось, что он, притом единственный во всём автобусе, из другого факультета, исторического. И звали его Альбертом, хотя, для всех был просто Аликом. И поехал он ради неё, Ники, что в душе да похвалила Сарюна, вспоминая с горестной грустью Роллана, перед которым и распахнулись достопримечательности Франкфурта-на-Майне.
Песни, смех и всё такое присущее властвовало в автобусе, затмив, отстранив всякое проявление грусти, которая могла источаться только от неё, над которой и повис отставленный эффект уж слишком большущей неудачи.
Ближе к вечеру свернул автобус из шоссе на грунтовую дорогу и покатил, слегка потряхивая задорно весёлых пассажиров, среди которых и не распознать её. Ещё час езды, и такой вот длинный, длинный тягун почти до вершины сопки, где возле скалы и обозначился поворот. Ещё десятка минут и позади поворот, и открылся вид удивительно красивым пейзажем. Стоило, ещё как стоило, встрепенуться духу от радостного взора. То была зелёная, изумрудная долина между двух каких-то необычных гор, середину которой изрезала извилистой синевой небольшая речка, предвосхищающая и труд, и отдых, как презент, как дар от девственно изумительной природы, над которой и не пронеслось дыхание цивилизации. И чудное поселение. Такой вот бурят-монгольский улус, такое вот бурятское село, не огромное, но и не малого размера, устроилось по берегу, что лучшего и не придумать, в порядке комфортабельности деревенской жизни. Оттого и смех студенческий обрёл уж весьма повышенно оптимистичный тон, оттого и посветлело в салоне автобуса на самом закате дня, когда огромный багровый диск уже засобирался спешно за горизонт, всё ещё обрамляя чудесную долину в оранжевые тона. Хотя, её-то, Сарюны, и не коснулся такой вот дивный вид. Что поделаешь?
Поселили их не в деревенском доме, но в довольно просторном летнике, отстоящем чуть в отдалении от села, в котором даже намного лучше в знойный период жаркого лета, и где, как будто и было многое предусмотрено для них.