Дольше всего девушка проработала в ИЦ - информационном центре, куда пришла в тринадцать корреспондентом районной газеты. ИЦ представлял из себя огромный холдинг, тесно связанный с местными и городскими властями, но тем не менее частный, в ИЦ издавалось более двадцати газет (окружная и районные), существовал свой кабельный телеканал, а еще - печатали проспекты и буклеты для всей политической шайки-лейки. Кормились и с рекламы на телевидении, и в газетах (газеты распространялись бесплатно), и с полиграфии, и с «откатов» властей, и с разного рода тендеров. Жили по КЗОТу, с белой бухгалтерией (в те времена большая редкость) и как будто застряли в СССР. Инга долго и мучительно разбиралась в иерархии компании (которую очень строго блюли), а потом плюнула и просто стала поменьше общаться, поскольку вокруг процветали доносы и подсиживания.
К пятнадцати годам она стала заместителем главного редактора одной из районных газет - впрочем, в этой газете было всего два сотрудника - она и Нина Михайловна, тот самый главный редактор. Вдвоем они звонили в префектуру, управы и муниципалитеты, посылали на интервью и какие-то крупные события общего для всех газет ИЦ журналиста, а остальное Нина Михайловна писала с помощью информации, полученной по телефону. Инга старалась посетить все, что стоило внимания. Редакционный стол (один на двоих) стоял в проходе, возле секретаря, и часто посетители обращались со своими проблемами к Нине Михайловне или к девушке. Проблемы у них были всегда одинаковыми - когда включат отопление, где узнать графики сноса домов, повысят ли пенсии и куда катится эта страна. Потом выделили крошечный кабинет, но поток посетителей не иссяк, и Инга стала понимать, почему Нина Михайловна, такая добрая и терпеливая с ней, часто срывается на приходящих. Один случай с табличкой чего стоил.
Устав от потока желающих дать рекламу, но постоянно ошибающихся кабинетом, на двери повесили табличку: «Частные объявления принимаются в соседнем кабинете». Как-то раз зашел мужчина лет сорока и поинтересовался:
- Простите, пожалуйста, а что означает: «Частные объявления принимаются в соседнем кабинете»?
Пока Инга пыталась придумать, как объяснить, что это означает именно то, что написано, он добавил:
- Это на вашей двери такая табличка висит. Я читал-читал, не понял. Я хочу объявление подать от частного лица.
Много приходило откровенно сумасшедших. Одна интеллигентная старушка наносила регулярные визиты раз в неделю под вечер, у секретарей хранился телефон ее дочери - звонили, и она забирала матушку. Пожилая дама, уверяющая, впрочем, что ей «уже пятьдесят скоро», жаждала издать мемуары своего покойного супруга, майора (она уверяла, что по духу - настоящего генерала) за счет ИЦ, а заодно сделать серию передач об этом замечательном человеке или хотя бы просто рассказать о его жизни сотрудницам холдинга. С собой старушка приносила тортик и чашку, рассчитывая на длительное дружеское чаепитие - ей было все равно, с кем именно, - и ее «распределяли» каждый раз в разные комнаты, чтобы занять до прихода дочери. Дочь приносила второй торт, рассыпалась в извинениях и благодарностях.
- Вы бы ее к себе забрали, что ли, - как-то проворчала Нина Михайловна, когда слушала историю славного майора в триста пятнадцатый раз, а дочь задержалась на работе и явилась только через два часа, - она ведь одна живет, оттого и чудит.
Молодая женщина неожиданно расплакалась. Нина Михайловна вовсе не была злой, и тут же устыдилась.
- Извините, я не хотела вас обидеть. Инга, принеси водички, пожалуйста.
- Не надо, все в порядке. Вы совершенно правы. Меня Аней зовут.
- Аня, давайте успокоимся, маму вашу сейчас наша секретарь чаем поит, посидите, попейте с нами чаю.
Инга сбегала к соседям и принесла горячий чайник. Аня вытирала слезы.
- Я просто не знаю, что делать. Я боюсь, что мама окончательно впадет в маразм и однажды забудет, кто она и где живет. Останется на улице, и никто к ней не подойдет, у нас же всем друг на друга наплевать. Сумку у нее тут же выхватят вместе с документами и деньгами - и она просто умрет, как бомж, под забором. Но не могу же я закрыть ее дома!