Она наморщила нос и отвернулась. Старшая товарищ Браун сурово на нее посмотрела — на нее, а не на меня, вот что особенно смешно.
Я раскланялся с обеими товарищами Браун и вышел.
Послезавтра, когда я уже совсем собрался уезжать, я в последний раз зашел в квартирное бюро. Ключи-то надо было отдать.
Там была только младшая товарищ Браун.
Она протянула мне руку жестом принцессы.
Я склонился и прикоснулся губами к ее пальчикам.
“Вы, конечно, понимаете, — сказала она, — что я подняла крик только из-за этой ведьмы Браун”. “Догадываюсь, барышня. Вернее, госпожа, вернее, товарищ Браун-младшая”. Она засмеялась и заплюскала ресницами. Видно было, что она знает про свои глазки-звездочки и использует их на все сто процентов. “Но вы, конечно, тоже вели себя рискованно. Как можно предлагать такое незнакомой женщине! Да еще в присутствии этой злобной старухи Браун! — она стукнула кулачком по столу и перевела дух. — Нет, нет, конечно, даже если бы этой ведьмы Браун не было, я бы все равно не пошла с вами. Я не пошла бы вот так сразу в вашу квартиру, еще чего…” — она сделала паузу и посмотрела на меня со всей возможной синеглазостью. Я отвел взгляд и опустил голову. “Но, — сказала она, — но мы с вами могли бы просто зайти в кафе, потом пройтись немного, просто пройтись…” — “У вас же двое детей”. — “Они в детском саду на пятидневке”. — “Вы же замужем”. — “Муж у меня постоянно в командировке, постоянно”. Она чуть не плакала, странное дело.
Мне на секунду захотелось погладить ее по голове и сказать какую-то глупость вроде “ничего, ничего”. Или даже пригласить ее в кафе. А потом к себе. Я был уверен, что она бы пошла со мной. Но захотелось только на секунду. А квартира была уже заперта, и с кровати содраны простынки. Я их просто выбросил, они были совсем ветхие. Я сказал: “Я принес ключи, я уезжаю”. — “В Вену?” — “В Вену”. — “А где ваш чемодан?” — “У меня нет чемодана. Вот, у меня портфель, это все. А свои книги я отослал по почте, посылкой”. — “У вас есть квартира в Вене?” — “Нет”. — “Куда же вы послали посылку?” — “До востребования, разумеется”. — “Ах, да, конечно…” — она задумалась, запихивая мои — уже бывшие мои — ключи в конверт, надписывая на конверте дату — 5 марта 1938 года, — укладывая конверт в деревянную ячейку, запирая шкаф. Потом сказала: “Напишите мне письмо до востребования. Или открытку. Центральный почтамт, до востребования, меня зовут Ева. Ева Браун”. — “Хорошо. До свидания”. — “До свидания, господин Гитлер!”
Какие глупые и несчастные люди. Особенно женщины.
Их всех очень жалко.
Но всем глупым и несчастным людям не станешь писать до востребования.
Как только я вернулся в Австрию, Германия приехала туда за мной.
Тринадцатого марта тридцать восьмого года был торжественно подписан германско-австрийский договор о дружбе и сотрудничестве.
Тельман не собирался присоединять Австрию к Германии. Ему хватало народных республик Бельгии, Голландии и Люксембурга. Ему нужна была этакая буржуазная витрина немецкого коммунистического царства. Для французов, британцев, и особенно для стран-лимитрофов — от Финляндии до Болгарии.
В Австрии была даже разрешена оппозиция. Даже антиправительственная пресса существовала — газета “Свободная Австрия”. Можно было ругать правительство за прогерманский курс, называть министров коммунистическими марионетками и грозить кошмарами предстоящей аннексии. Которой все равно не будет, я это точно знал, да и все знали, наверное. Но повторяли “вот придут немцы”.
Ужаснее всего было то, что я считал себя немцем. Я не понимал, что такое “быть австрийцем”. Я был уверен, что все эти австрийцы врут сами себе и друг другу. И насчет своего австрийства, и особенно насчет немцев, которые вот-вот придут, всех арестуют, все отберут и поделят. Выгонят вежливых чистеньких буржуев из их квартир и пригородных домиков и поселят туда грубых рабочих. Которые пахнут пивом, потными подмышками и дешевым табаком. Апокалипсис!
Страх — очень приятное состояние души.
6. тринадцатый год. Убийство
— Он сказал, что страх — очень приятное состояние души. Странная идея! Не знаю, не знаю, господин репортер, что хорошего в страхе! — сказал я.