Но хоть табурет у меня есть, одно из немногих исполненных желаний, и я часто сижу на нем, тихонько читая книгу, втиснувшись в прогалину между шкафами.
Вот на такой примерно табуретке, только между шведским шкафом и стеной, обычно и сидел Рамон Фернандес. Он довольно редко подавал голос. Говорил “О, да!” или “Браво!”. Или вдруг начинал громко аплодировать. Вообще он был странный человек — во всем странный, вы же понимаете, не бывает так, что человек, ненормальный в чем-то одном, да еще в таком важном деле, как половые отношения, — чтобы он был нормален во всем остальном. Он был какой-то слишком резкий, порывистый. Даже истеричный.
Наверное, я тоже не совсем нормальный человек.
У меня уже тридцать шесть лет не было женщины.
О, не обращайте внимания на мои слова. Я что-то не то сказал. Беру свои слова обратно. Я монах, я служу Богу, я дал обет целомудрия.
— Рамон! — закричали все и обратили свои взоры к пустому табурету между стеной и шкафом.
Все голосили: “Рамон! Где Рамон? Вы видели Рамона? Кто видел Рамона? Бежим к Рамону!”.
Но при этом все оставались на своих местах. А если бегали, то по комнате.
Потом Клопфер сказал, что лучше всего отнести топорик в полицию.
— Я шла в полицию, — сказала Наталья Ивановна.
— Ого! — вдруг сказал Дофин и указал на газету, в которую был завернут топорик. — Это женевская газета!
— Женевская? — негромко удивился я. — В самом деле?
Все обернулись и посмотрели на меня.
— Значит, возможно, убийца из Женевы, — сказал я.
— Но мы не можем делать поспешных выводов, — сказал кто-то.
— Мы вообще не делаем никаких выводов. Мы не сыщики. Я, например, не Шерлок Холмс. И тем более мы не собираемся подменять собою полицию, — сказал я. — Но мы имеем право рассуждать. Имеем полное право размышлять. Потому что убит наш товарищ. Убит лучший среди нас. Предлагаю встать и почтить его память минутой молчания.
Все задвигали стульями и встали.
Я хотел достать часы. Я хотел, чтобы стояли ровно минуту. Но часы было доставать неприлично. Поэтому я скрестил руки и взял себя за пульс. Я знал, что у меня нормальный пульс, примерно шестьдесят ударов в минуту. Ну, семьдесят. Я досчитал до семидесяти пяти и сказал:
— Садитесь, товарищи. Но все-таки — где Рамон?
— Мюллер уже побежал, — сказал Клопфер.
Мюллер — это был один наш молодой товарищ.
— Что это за газета, кстати? — спросил кто-то. — Некоторые женевские газеты можно выписать и в Вене.
— Не играйте в Шерлока Холмса, — ответили ему.
Распахнулась дверь, и вбежал Виктор Мюллер.
— Товарищи! — закричал он. — В квартире Рамона — полиция!
Он рассказал, что с трудом пробился сквозь полицейское оцепление. Выдал себя за корреспондента газеты Wiener Beobachter. Он, кстати, был кем-то вроде сверхштатного репортера. Удостоверение газеты — большой жестяной жетон с буквами WB и трехзначным номером — у него было. Итак, молодой Мюллер разузнал, что в квартире Рамона под утро случился пожар. Квартира сильно обгорела. Сама комната Рамона выгорела вообще дотла. Пострадали и другие квартиры по соседству. Едва не загорелся чердак. Сгорели все картонные куклы, которые делал Рамон. Должно быть, оттого пожар был такой сильный — в сущности, горела бумага, много плотной проклеенной бумаги. Клей тоже хорошо горит. Самого Рамона нигде нет. Труп не нашли. Но на лестнице есть следы крови. Трудно понять, есть ли следы борьбы, потому что с загоревшегося потолка посыпалась штукатурка, и весь пол в кусках обгорелой известки. Работают сыщики.
— Мне кажется, что Рамона тоже убили, — сказал Адлер. Или не Адлер. Я уже забыл фамилии тех, кто ходил в кружок Клопфера.
Сам Клопфер, Адлер, Леон Троцкий, Гильфердинг, Пановский, Кукман, молодой Виктор Мюллер, старый Гейнц Мюллер, Ада Шумпетер, Леонтина Ковальская, Александр Грубер, Лейцарт и Абрамовитц. И ваш покорный слуга. И еще человек десять. Да, и Рамон Фернандес, разумеется.
Но я не помню, кто что кричал. Столько лет прошло. Поэтому все время говорю “кто-то”. Так честнее.
— Мне кажется, что Рамона тоже убили, — сказал кто-то.
— Кому мешал Рамон Фернандес?
— Кому мешал Леон? — вдруг воскликнул Дофин. — Fecit, cui prodest! Преступление совершает тот, кому это выгодно! Что было в голове у убийцы?