В общем, Юрий Владимирович стал наводить в СССР дисциплину и восстанавливать социалистический порядок железной рукой (как и положено настоящему чекисту). Причем досталось даже простым трудящимся: намного строже начали следить за трудовой дисциплиной. Если раньше можно было во время обеда сбегать в соседний магазин (не выбросили ли там чего из дефицита?), то теперь — ни-ни, даже не смей думать! Сиди на своем месте от звонка до звонка! Говорили даже, что специальные люди ходят на дневные киносеансы и поверяли документы у тех, кто находился в зале (почему в рабочее время не на работе?). То же самое касалось пивных баров и даже мужских бань.
Разумеется, разговоры об этих строгих проверяющих были по большей части лишь слухами — причем распускаемыми самими же работниками органов. Сами подумайте: где взять столько людей, чтобы постоянно шерстить магазины, пивные и бани? Не отвлекать же весьма занятых сотрудников КГБ от по-настоящему важных и значимых дел… Вотпугали потенциальных нарушителей трудовой дисциплины всякими липовыми «проверками». Но народ, надо сказать, во многом действительно подтянулся и стал более строго подходить к выполнению своих трудовых обязанностей. Так что какая-то польза от всего этого, скорее всего, была…
К сожалению, довести свои задумки до конца Юрий Владимирович не успел — умер от тяжелой болезни в начале февраля 1984-го года. Его преемником на посту Генерального секретаря стал близкий друг и верный соратник «дорогого Леонида Ильича» Константин Устинович Черненко. Тут все стало потихоньку возвращаться на круги своя (однако начатые дела о взятках и коррупции среди высших должностных и партийных лиц были все-таки в основном доведены до конца).
Но опять ирония истории — этому возвратному движению «назад в СССР» помешала старуха Смерть. В марте 1985-го Черненко благополучно скончался, и новым Генеральным секретарем и руководителем страны стал относительно молодой и энергичный Горбачев. Большой любитель поездить за рубеж и поговорить обо всем на свете и ни о чем конкретно.
В СССР вдруг повеяли теплые весенние ветр а, началась очередная оттепель (вторая после знаменитой хрущевской), а затем грянули Ускорение и Перестройка. А вместе с ними начались бардак и вседозволенность, ошибочно принимаемые за свободу… Наступила эпохи Гласности. И, как следствие ее, многое стало можно, в том числе — и писать о том, о чем раньше было строго запрещено, о чем почти никогда не говорили — все знали, но молчали. Вот как раз на это время и надеялся Паша.
Он рассуждал так: если говорун и краснобай Михал Сергееич придет к власти в марте 1985-го, то он к тому времени уже окончит журфак и устроится куда-нибудь работать (лучше всего — в крупную столичную газету), Год-два можно потратить на то, чтобы обзавестись нужными знакомствами и связями в журналистской среде, получить кое-какую профессиональную известность (несколько громких разоблачающих статей — и готово), а потом можно будет приниматься и за создание себе настоящего имени. Первый шаг к этому — войти в редколлегию газеты, чтобы самому влиять на ее политику и определять ее курс.
Чем громче у издания будет слава — тем лучше всем ее работникам. Второй этап жизненного плана (опять же, если исторические события станут развиваться по старому сценарию) — издание собственной газеты или журнала. Свобода печати в полной мере наступит в самом конце декабря 1991-го года — уже после печально знаменитого августовского путча. Указ Ельцина откроет врата ада — со страниц печатных СМИ и с экранов ТВ на людей полилось такое… Разрешат писать абсолютно обо всем, врать, кому как хочется, сочинять любые небылицы («Наши слухи — самые правдивые!»). Желтая пресса (во всех ее формах и видах) расцветет тогда самым пышным цветом…
Вот этим и следовало воспользоваться: начать первым (или хотя бы одни из) публиковать то, что станет настоящей сенсацией. Но, разумеется, при этом строго «фильтровать базар» (как было принято говорить в девяностые годы), не скатываться в откровенную желтизну, давать слово разным авторам и публиковать различные взгляды и точки зрения (для якобы объективности освещения проблемы). То есть надо было создать у своего печатного СМИ репутацию умного, солидного, компетентного издания, в котором можно найти ответы буквально на все вопросы.