Корреспондентка старательно рассказала о материале, который она писала.
— Двести строк, — нравоучительно заметила редактриса. — Или нет… Напиши сто восемьдесят строк. А еще лучше — сто семьдесят пять.
Лена кивнула — дескать, хорошо. Надо сто семьдесят пять или сто семьдесят четыре с половиной строки? Значит, будет…
— Ира, а ты над чем работаешь? — спросила редактриса другую корреспондентку.
— Репортаж заканчиваю о совете трудового коллектива. Сейчас вычитаю и сдам…
— Репортаж? Не надо. Напиши лучше обычную корреспонденцию.
— Я ж на планерке именно репортаж заявила! Я его уже почти написала!
— Газетное дело — дело гибкое. Пиши корреспонденцию.
Ира тяжело вздохнула и стала перекраивать репортаж в корреспонденцию.
— Валера, а ты сейчас над чем работаешь?
Журналист на секунду оторвался от машинки и буркнул:
— Над собой.
— Над собой ты будешь дома работать! А сейчас материал пиши! Чтоб через двадцать минут сдал! Будешь хамить — премии лишу!
Свободные уши закончились.
До конца рабочего дня осталось еще часа полтора…
Редактриса зевнула и вновь открыла журнальчик.
Редактор многотиражки, придя на работу, с гордостью рассказала сотрудникам:
— Вчера у меня холодильник сломался. А я кастрюлю борща сварила. Ну, я не растерялась. По телевизору как раз показывали выступление Чумака, и он предложил поставить перед экраном воду, — для зарядки. Я поставила кастрюлю с борщом…
Вечером, придя домой, она обнаружила, что борщ все-таки прокис.
Журналиста вызвали в отдел кадров.
Попивая чаек, инспектор спросила:
— Вы журналист?
— Да.
— А почему вы не член Союза журналистов?
— А почему я должен быть членом Союза?
— Я буду с вами предельно откровенна. Редактор под вас копает. У вас незаконченное высшее образование, и она решила этим воспользоваться. Если вы вступите в Союз, то укрепите свои позиции.
— Ясно, — сказал журналист. — Надо — значит, вступлю.
За пару месяцев он опубликовал в крупных областных газетах десяток статей, собрал рекомендации и вступил в Союз.
Редактриса, узнав об этом, поздравила сквозь зубы.
Потом журналист спустился в отдел кадров, предъявил новенький билет и попросил внести в анкету изменения.
Инспектор, доставая папку, поинтересовалась:
— Кстати, а почему ваша редактор не член Союза?
Журналист ляпнул:
— А кто ее туда примет? У нее ни одной публикации… Как журналист она — ноль.
Прошло три недели, и он написал заявление по собственному желанию.
Редактор газеты — в прошлом майор пограничной службы — сказал, что может пить чистый спирт.
Он был страшный бахвал, и подчиненные пропустили его слова мимо ушей.
Как-то в редакции отмечали день рождения.
Редактор достал из портфеля здоровенную бутыль с медицинским спиртом и лихо, не запивая водой, а только закусив, опрокинул стопку.
Потом, в знак высокого доверия, налил заму.
Зам выпил.
Спирт обжигающей струей устремился по пищеводу в желудок.
Зам выпил полбутыли минеральной воды прежде чем привел организм в порядок, а от второй стопки отказался, сказав:
— Нет, спасибо. Пограничник из меня точно не получится…
Журналист устроился в отдел информации крупной областной газеты.
Начальником у него был седовласый, крепкий мужчина с двумя особыми приметами: сильнейшим косоглазием и какой-то странной манерой здороваться — он протягивал руку, прижав один палец к ладони.
Через пару месяцев знакомые заметили, что новичок, во-первых, перенял у шефа манеру здороваться, а, во-вторых, стал заметно косить.
В теории эволюции Дарвина, право же, что-то есть…
К корреспонденту в редакцию заглянул знакомый.
— Ты посиди немного, — сказал корреспондент. — Я сейчас вернусь.
И вышел из кабинета.
Знакомый увидел на столе лист бумаги из обычной тетрадки, в клеточку, и стал читать.
Это было письмо от какой-то бабушки из глубинки.
Когда она углубляла подвал, в фундаменте дома обнаружила… авиационную бомбу времен Второй мировой.
Очень ржавую.
Того и гляди — взорвется…
Бабушка, как водится, обратилась в милицию с заявлением.
Милиция переадресовала ее на управление по делам гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций, а ГО и ЧС, в свою очередь, — на военных: дескать, пусть они разминируют.
А военные сразу приехать отказались — нет бензина…