А затем распахнулось. Кусач увидел холодное мерцание зубов; зубы располагались в два ряда и были правильной треугольной формы, как египетские пирамиды.
Этого ему хватило.
Он швырнул в существо болторез и побежал к строительным подмостям.
Подпрыгнул, вцепился руками в стальную горизонталь, нашарил ногой диагональную стяжку, оттолкнулся и забрался на дощатый настил. Ком прокатился под ним, подскочил и укусил — красное пятно провалилось внутрь зубастой дыры — воздух там, где мгновение назад висели ноги Кусача.
Кусач стал карабкаться выше.
Конструкция содрогнулась от удара. Заскрипели рамы, раскосы и ограждения.
Он удержался. Подтянулся, забросил ногу на подмосток второго яруса, перевалился всем телом. Лестница была в трёх пролётах, Кусач бросился к ней. Надо попасть на крышу, а там — будет видно.
Сверху упало чудовище.
Проломило доски перед отскочившим назад Кусачом и полетело в темноту. Кусач схватился рукой за стойку и подался вперёд, силясь рассмотреть существо внизу.
И увидел, что охотников стало двое. Два уродливых кома метались у металлических башмаков, вдавленных в опорные доски. Значит, сверху громыхнулся другой… Сколько их всего?
Существо откатилось от лесов, разогналось по дворику и врезалось в раму. Второй ком прыгнул на вертикальную лестницу, вращаясь так быстро, что смог заскочить на настил. Он понёсся по краю, ломая рёбра конструкции.
Подмости затряслись.
Кусач слышал и видел, как рушатся леса; как из стены здания дымными пулями вылетают анкеры; как нетерпеливо ворчат существа; как он теряет опору и падает в колодец луны.
Он перевернулся в воздухе, однако умудрился схватиться обеими руками за трубу — конструкция заваливалась, тряслась и стонала, — повиснуть, тем самым немного замедлив падение. Он поджал ноги, чтобы смягчить удар.
Левый ботинок угодил во что-то мягкое и горячее. Правое колено взорвалось болью. От удара перехватило дух. В позвоночнике щёлкнуло. Кусача вдавило грудью в трубу, остаток рамы или ограждения, который удержал его в полувертикальном положении. Он почувствовал острую боль в рёбрах. На голову сыпалась бетонная крошка.
Но своё состояние волновало его чуть меньше, чем то, во что он угодил левой ногой.
Он посмотрел вниз, откуда разило гнилостным смрадом.
В этом не было ничего правильного.
Кусач увидел ком, и свою ногу в открывающейся и закрывающей пасти, и закричал. Существо не волновал крик. Существо поедало его, делало зубами — мерцающими треугольными зубами — «клац-клац-клац», и человека становилось меньше. Чудовище перекусило его правую ногу — ступня скользнула по кожистой губе-складке и упала на плитку.
Кусач перестал кричать, подбородок ткнулся в грудь, плечи сломались — будто кто-то затаскивал его останки в чашу мясорубки. Он исчез по пояс, потом по грудь, и наконец в прожорливую дыру засосало его мёртвую лысую голову.
Существо чавкнуло, провернулось пастью вниз и сжевало оброненную ступню. Оно издавало низкий сыпучий гул.
Второе существо перемахнуло через обломки рухнувших лесов и понеслось к выходу из дворика.
Гиря юркнула в щель под забором, перебежала через дорогу, развернулась и слезливо залаяла.
— В рюкзаке сменная одежда, если что. Салфетки. Лекарство от живота — вчера жаловался. И хлеб.
Рюкзак был красно-синим с нашивками из «Рика и Морти». Артём его не помнил. Вещь пробралась в жизнь сына после того, как он ушёл.
— Хлеб? — переспросил он.
— Он хотел покормить уток в парке, — сказала Нелли.
Артём смотрел мимо Нелли на сваленные в тамбуре мешки с плиточным клеем (мешки он видел каждый день, соседей, которые их оставили, — ни разу), и думал об разочаровании. Ты разочаровываешься в этом дне, затем в следующем, затем… В определённый момент разочарование начинает даже доставлять некое странное удовольствие, как вид чего-то огромного и неуправляемого, например карабкающегося на небоскрёб Кинг-Конга.
— Сводишь в парк?
— Конечно. Зайдёшь?
— Нет, побегу, — сказала Нелли, оставаясь в тамбуре, будто переступить порог означало вернуться. — До вечера.
— До вечера.
Артём закрыл дверь и вернулся в зал.
Маугли сидел на ковре и лениво водил пальцем по узору. Затем вскинул голову.
— Па, а хорошо нам было в Египте? — спросил он, будто это по-прежнему имело смысл.
Артём напрягся.
«Человек в синей футболке по-волчьи взбирается на бархан…»