Спускается на первый этаж, устраивается в кресле.
Находит безымянную папку с единственным видеофайлом. Файл называется «Каблуки».
Он узнаёт ноги оператора — стройные ноги Яны Литкевич, обутые в красные туфли со шпильками. Узнаёт и мальчика, чьё фото публиковали местные СМИ. Пятиклассник похищенный с подземной парковки супермаркета и позже выловленный из Тигриного озера.
Он узнаёт, что было в промежутке.
Что Литкевич сделала.
Закрывает ноутбук и медленно встаёт. Идёт по лестнице тяжело, будто к ботинкам пристёгнуты пудовые гири.
Quae medicamenta non sanant — ferrum sanat. Что не излечивает лекарство — излечивает нож.
Женщина ждёт его, ждёт врача. Она лежит со вспоротым чревом и его глаза чисты и блаженны, как глаза великомучеников с икон. Взор устремлён в верхний угол комнаты, на Ассистента.
Дреянов берёт ноутбук обеими руками. Замахивается. И тень его замахивается, напоминая Моисея, потрясающего скрижалями над идолопоклонниками. Он обрушивает ноутбук на пациентку, вгоняет в брюшину, в червеобразное движение кишечника. Острый край LG рассекает внутренности, рубит, перемалывает, снова и снова, превращая живот в подобие супницы для каннибалов.
Пациентка мертва.
Ноутбук остаётся торчать из её тела.
Aegrotus est extrapericulum, — говорит Ассистент, — Больной вне опасности.
Дреянов устало садится на кровать. Перс сбежал из спальни. Они с Ассистентом одни.
Каторжная работа. Изматывающая. Убивающая, да.
Мало умертвить их. Ричарда Спека, мирно скончавшегося от инфаркта в девяносто первом году. Дашу К. по кличке Свинья, прижигавшую свою слабоумную мать сигаретными окурками. Повёрнутого на НЛО наркомана, избившего до смерти несовершеннолетнюю подружку. Милых пожилых супругов, издевавшихся над приёмными детьми. Литкевич в красных каблуках, которые будут сниться Дреянову до гроба.
Мало очистить общество от них. Нужно очистить их. Exactissime. Самым тщательным способом.
Он убирает в комнате, а Ассистент рассказывает о человеке, скупающем снафф-фильмы. Купившем у Литкевич по Интернету короткометражку «Каблуки».
Жизнь — странная штука, — размышляет доктор.
Недавно он смотрел телепередачу про НАСА. В семьдесят седьмом, говорил диктор, американцы отправили в космос послание возможным инопланетным цивилизациям — фонограф, две пластинки, иглу для их воспроизведения и инструкция. Музыка землян была представлена, среди прочего, Бахом, Луи Армстронгом и грузинским хоровым пением. Наборчик, являвшийся в бреду героиновому наркоману.
Дреянов знает, что это. Чёртовое совпадение, вот что.
Жизнь и есть череда совпадений.
И его ждёт новый пациент — анестезиолог главной городской больницы, стыдливо прячущий под длинными рукавами лица убийц.
При мысли о нём старый шрам начинает чесаться.
Заполночь они покидают коттедж, доктор и его Ассистент.
Падает пушистый снежок. Фонари золотят сугробы и весело искрятся снежинки. Доктору приятно думать, что и он внёс свою лепту в благоустройство улицы. Обычная медицина. И nihil supra. Ничего сверх.
Гремучий и своевременный
Дмитрий Костюкевич
1–0
Альфред Нобель синтезировал динамитный желатин в 1877 году.
Никакой ошибки здесь нет. Я не потерял два года. И не приврал. А уж если кому-то увиделась в этом хитрая проверка на эрудицию — бросьте, пустое.
В зловонной луже времени есть одна правда, и она звучит так: «Всё случится». Раньше или позже. Белые черви альтернатив оставляют в мутной воде экскременты реальностей. Твоей. И твоей. И вот того сутулого скептика в заправленном в трико свитере, перед большим экраном в маленький мир Интернета, с посевами крошек в клавиатуре. Он уже в теме, уже в виртуальной энциклопедии — уличает меня в пустозвонстве. Он ликует: «Гремучий студень (гелигнит, динамитный желатин) — мощное бризантное взрывчатое вещество класса нитроглицериновых ВВ (динамитов). Производится путём растворения нитроцеллюлозы (пироксилина или коллоидинового хлопка) в нитроглицерине. В 1875 году получен Альфредом Нобелем».
Ладно.
Каждому своё.
Даты. События. Личности.
Любому из возможных миров.
Мне просто скучно. Как прерванному на полуслове рассказчику. Как незаконченной повести.
Можно я немного побуду с вами? У вас найдётся жменя минут?
Это интересно. Это бесценно. Услышанная история. И не имеет значения, о чём она. О великой любви или хлюпающем носе карапуза. О чести, отваге или безудержном смехе. В конце концов, истории — это вздох и выдох. И будем надеяться, что рассказчик позаботился о свежем дыхании.