— Ага. Па, а ты знал, что у нас в городе урановую руду грузили?
— …сейчас трубку дам, сам расскажет.
Вопрос Артёма повис в воздухе — трубка перекочёвывала к Романычу, главному инженеру проектной организации, в которой работал отец. Впрочем, конечно, отец знал. Артём понял, что и до него что-то доходило, долетало — про урановую свалку, про остаточную радиацию. Только тогда он жил на другом конце города.
— Артём, приветствую!
— Здравствуйте, Валентин Романович. Я отца про здание странное пытал…
— Да, да, в курсе. Тёмное дело с этим зданием.
Артёма это не удивило.
— Проект детальной планировки микрорайона столица разрабатывала, по всем сооружениям ясность была, а по этому — пустой контур. Первый раз такое от «градостроителей» вижу.
— Хм.
— Дальше — больше. Архитектуру другая контора делала, а нам на подряде отопление и автоматику скинули, всё, кроме техподполья. Сплошные вытяжки и кондёры мультизональные, как в хирургии. А на экспликациях половина помещений без названий, одни номера. Какой-то военный — выправку под пиджаком не спрячешь — через день в институт хаживал, техзадания менял, нервничал… Такие пироги.
— Ещё те, с грибами. Спасибо большое за информацию.
— Не за что. Так ты сейчас рядом обитаешь? И что там, непонятно?
Артём уже был в прихожей.
— Попробую узнать.
* * *
Дима не хотел возвращаться к отцу в комнату. Коридор, дверь, едва уловимый запах разложения. Нет, не хотел — и не только из-за того, что покрывало кожу отца, что было у него под кожей.
Дима перестал раскачиваться на табуретке, встал и подошёл к мойке. Слева стоял полный фильтр-кувшин, но он долго пил из-под крана. «Подхватишь какую-нибудь гадость». Он поперхнулся и завернул кран.
В коридоре лежал большой мусорный мешок с грязной строительной робой, в которой отец вернулся домой. Вернулся таким. Дима выставил мешок в тамбур.
Дима не знал, кому позвонить, с кем разделить страх и непонимание. Санитаров отец даже не пустил на порог (тогда он ещё не научился говорить, только размахивал руками и мычал). Мать не брала трубку, зато каждые полчаса звонила Маша — не осталось чистых пелёнок, Даник кричит… Как будто у него недостаточно болела голова.
Дима заглянул в комнату. Отец лежал поперёк разложенного дивана, лицом к потолку, глаза открыты, правый наполовину скрылся под чёрным наростом.
Дима прикрыл дверь и прошёл на кухню.
В пенале, где прятался газовый счётчик, лежала пачка сигарет и коробок спичек.
Дима не курил с тринадцати лет, когда отец поймал его с сигаретой за кочегаркой. «Объяснишь, почему тебе надо курить — разрешу».
Дима не смог.
Даже не пытался.
Он уронил лицо в ладони и заплакал.
Часы над угловым диванчиком показывали два часа ночи.
Отец заговорил поздним вечером. Словно до этого вспоминал, как это делать — наблюдал за сыном, учился у телевизора. «Скорая» уехала ни с чем.
Как случилось так, что болезнь вернулась? В один день, миг… Как такое возможно?
— Что-то пошло не так… — были «первые» слова отца, — но они научатся, исправят… так, Димка?
А потом:
— Собрали неправильно.
Позже:
— Они так знакомятся. Познают нас…
Дима устроился в кресле в углу зала-спальни и закрыл глаза.
Ему удалось. За закрытыми веками прошло четыре часа.
Он проснулся оттого, что отец стоял на разложенном диване и скрёб ногтями под потолочным плинтусом.
— Они не только там перемешали… они здесь перемешали… — бормотал отец. — И что-то от себя добавили… свои воспоминания, мысли… Этого ведь не было со мной, так, Димка? Димка… — шептал он, сцарапывая обои. Кожа на затылке растрескалась, шею покрывали кровяные язвы. — Зачем я это вижу?.. Они постоянно идут через миры… осматриваются и идут… Они заразили меня этим движением… Чёрная слизь, след из чёрной слизи… Димка, Димка, зачем?
И бился головой — фиолетовыми шишками и узелками — о стену.
— Отец, не надо. Ну сядь же!
— Они идут… идут к ядру… чёрная слизь… Ты поползёшь за мной… Если сорвусь я, доползёшь ты…
Отец говорил и говорил — точнее, бредил и бредил. Дима пытался его успокоить. Когда терпение иссякло, он закричал, просто закричал в потолок комнаты и, выбежав в коридор, схватил телефонную трубку.
Набрал номер «скорой» с твёрдым намерением в этот раз способствовать санитарам в сопровождении отца в машину… а потом — куда? В больницу? В дурку? Пока шли гудки, в голову пробрались (призванные словами отца) кадры из научно-познавательной программы, которую он смотрел вчера вечером.