— Ответственного, как я понимаю, искать бесполезно. — Маринка задрал голову на здание. — Ну что, вскрываем?
— Погодь, тут ещё одна дверь есть.
Они объехали стройку по восточной стороне и остановились в тени приземистых, ветхих, ещё совковых складов. На обшарпанной стене висел новенький рекламный щит — жителей микрорайона заманивали в парикмахерский салон.
— Усики не надо подровнять? — спросил Вазов.
Маринка подошёл к калитке.
— Открыто. — Старший сержант опустил щиток шлема и разложил приклад автомата. За калиткой, скорее всего, ничего серьёзного (подростки пошалили да сделали ноги), но правила никто не отменял. Автомат он, впрочем, оставил висеть в походном положении.
Солнце было высоко, но почти не грело. Милиционеры пошли по периметру, заглянули во внутренний дворик.
— Это что за окна такие? — задрав голову, спросил Вазов.
— Походу не окна, а прожекторы.
— Чудны дела твои…
— Кажется, я знаю, где звенело, — перебил Маринка.
Заканчивая обход, они вышли к шеренгам бытовок. Стёкла были разбиты как минимум в двух.
— Давай с той стороны, а я внутри посмотрю.
Вазов кивнул. Щиток он так и не опустил.
В группу задержания Вазов попал полгода назад, до этого патрулировал мемориальный комплекс. Нормальный мужик, несмотря на бескостный язык. Дома у него подрастали близняшки. Жена работала в городской больнице и вечно сватала Маринка подруг. «Главное, не пациенток», — предупреждал Маринка.
Бытовка стояла впритык к зданию, за спуском в подвал. Маринка заметил, что дверь в подвал приоткрыта, но решил сначала проверить бытовку.
Не заперта.
Он вошёл. Стол, стул, стеллажи с инструментами и груда заскорузлого тряпья под окошком, присыпанная битым стеклом.
Маринка не к месту вспомнил — такие воспоминания всегда не к месту, — как, работая на маршруте, искал с кинологом пропавшую учительницу. Собака привела к кромке воды. В речке нашли человеческие пальцы. Прочесали кустарник — обнаружили тело. Лицо учительницы…
Груда шевельнулась.
Маринка перехватил автомат за рукоять. Табельным оружием ему приходилось пользоваться только в тире. Медленно подошёл, чтобы проверить.
Если это и была сваленная в кучу одежда, то он не видел отдельных предметов, только — бугристую корку и глубокие трещины, как в высохшей грязи.
От накатившей смрадной волны — резкий тухлый запах — его качнуло назад. Он задел носком ботинка груду (только сейчас осознав, что она напоминает шар), и груда провернулась.
На Маринку смотрело красное пятно.
Секунду или две, а потом прыгнуло вперёд, заглатывая автомат (не снятый с предохранителя) и руки милиционера. Левую огромный шар откусил по локоть, у правой оттяпал кисть.
От неожиданной, безбожной боли Маринка закричал. Ему показалось, что руки облили бензином и подожгли. Из обрубков хлынула кровь. Вместе с этим болевой шок перехватил горло — крик оборвался.
Тварь поглотила его руки.
Кровь попала на щиток, потекла жирными струями. Маринка затряс головой и повалился на спину. Его била крупная судорога.
Он уже ничего не видел из-за крови — собственной крови, которая била в шлем из обрубка его руки, — но оставался в сознании, когда что-то почувствовал… что-то кроме выжигающей боли… новую боль. Шар поедал его ноги. Как будто твари было мало его рук, его рук, которыми он мечтал гладить Танины волосы…
За этой мыслью была темнота.
Вазов снял автомат с предохранителя и разрядил магазин в «зубастика», который с чавканьем пожирал то, что осталось от сержанта Маринкы. Старый сериал ужасов, который он смотрел в юности, всплыл в голове почти сразу. Нажимая на спусковой крючок, Вазов — какая-то его часть — видел катящийся шар из злобных голодных созданий; шар прокатился по человеку, оставив одни косточки.
Цевьё автомата скользнуло в ладони. Магазин опустел.
Верхняя половина Маринкы выпала из алой, широко распахнутой пасти. Бронежилет был пожёван, будто картонный. «Зубастик» одеревенел. Из пулевых отверстий сочилась чёрная жижа. В голове Вазова всё ещё стоял отвратительный сухой хруст, с которым акульи зубы твари перемалывали человеческие кости. Он отступил, когда лужа крови коснулась его ботинок.
И ужаснулся тому, что его мозг по-прежнему был способен искать и находить эти неуместные сравнения.
«Как в той древней игре, — подумал Вазов. — В сучьем пакмане…»
Железная дверь валялась у колонны, на осколках плитки. Петли сломаны, а сама дверь выглядела точно лист жести, по которому приложились молотом.