Вадик зажмурился. Даже если и так… Он ведь перевёлся в другую…
Он представил одинокие фигуры на улицах города, длинные тени под окнами опекаемых, обращённые в прошлое глаза, тонкие, ловкие руки, которые ищут справедливости — нет, мести; он задохнулся этими образами, подумал: «Не стану ли я таким?».
— Не будет с вас толку, — сказал мужчина с молочным глазом, а потом посмотрел на Вадика: — Спасибо что позвал меня. Своей болью, страхом. Мне это было нужно.
Шима неуклюже поднялся на ноги, шатнулся в сторону и попытался перекинуть через ограду ногу, но в неё вцепился Косарёв и потянул Шиму на себя. Они упали на металлический настил.
Мужчина прищурился здоровым глазом, сунул левую руку в карман, достал широкую стамеску и побежал.
Загадка с подвохом.
Кто остался на трубе?
Ханту Райа
Алексей Жарков
Британская территория на севере Суматры
Залив «Красный шрам»
1889 год
Возвращаясь домой с прогулки, Вильям Деминг заметил бегущего к нему слугу. Парень был из местных, мелкий, тощий и шустрый, как тропический муравей. Обычно учтивый до смущения, он выглядел настолько встревоженным, что его движения показались Джону непозволительно дерзкими, и даже заносчивыми.
— Что такое, Куват? — спросил Джон, присматриваясь к слуге.
— Миссе Вили, ваша жена… он там, он… он очень кричать…
— Моя жена? — удивился Вильям, — ты уверен, Куват? Я видел её каких-то полчаса назад, и с ней всё было в порядке.
— Да, да, миссер Вили, торопись, — продолжал раскрасневшийся слуга, — очень торопись. Жена очень кричать… очень плохо кричать.
Вильям недовольно хмыкнул и направился к дому. Слуга суетливо побежал вперёд, то и дело останавливаясь, и делая знаки руками, чтобы хозяин поторопился. Вильяму это не понравилось, и он принялся старательно вымерял каждое движение своей привычной походки — слугам нельзя воображать, будто они могут повлиять на его поведение.
Дом находился недалеко от принадлежавших Вильяму чайных плантаций, с задней части к нему подходил склон гигантского холма, сплошь поросший густыми, галдящими на все лады джунглями. Толстые трёхметровые сваи, защищали строение от вездесущих муравьёв, многоножек и жуткого вида пиявок, которые в сезон дождей вели самым неподобающим образом. Сами сваи, толстые, основательные, были расписаны замысловатыми узорами и пропитаны специальным составом от термитов. Даже вездесущая плесень обходила их стороной. В помещения наверху вела лестница. Слуга подбежал к ней, заскочил на первую ступень, и сразу же спрыгнул, испуганно глядя на хозяина. Вверху ему находиться не дозволялось. Только один человек из местных имел на это право — смотритель их дома по имени Сапарман Харта.
Вильям пренебрежительно покосился на слугу.
— Что-то я ничего не слышу, — произнёс он.
— Миссе Вили… я слушать, я не врать. Страшный, очень страшный кричать ваш жена.
Неодобрительно покачав головой, Вильям начал подниматься по лестнице. Ступени заскрипели под его влажными ботинками. Порыв ветра принес с моря запах гниющих «морских змей», выброшенных на берег вчерашним штормом. Он зашел в прихожую, переобулся и позвал жену:
— Мэри? — прислушался, — Мэри, как у тебя дела, с тобой всё в порядке?
Мэри не ответила. Что-то скрипнуло за дверью в её спальню, и протяжно вздохнуло — тяжело и низко, точно простонало. Вильям взялся за ручку двери и почуял знакомый плотный запах, исходящий из спальни, запах сырого мяса, сердце его заколотилось, ладонь стала скользкой, во рту пересохло. Он вошел.
Его жена лежала на кровати под пышным белым одеялом, лицо её было повернуто в сторону окна, волосы всклокочены, блестят, и слиплись в пучки, между которыми белеет кожа.
— Мэри? — не своим голосом произнёс Вильям. — Мэри, с тобой всё в порядке?
Она снова не ответила. Тогда он поймал себя на том, что присматривается к одеялу — шевелится ли оно так, как должно шевелиться, когда человек под ним дышит.
— Мэри… ты спишь? Куват сказал, что ты кричала… Мэри?