— Добро… Пап, алё?
Артём слышал голос мамы и нетерпеливые ответы отца. Ветер раздул ветровку, будто под ней пряталось ещё одно тело; Артём застегнулся под горло.
— Мама спрашивает, когда Маугли к нам приведёшь?
В отдалении от телефона мама сказала что-то вроде «а то одичает совсем».
— Подожди…
— Что такое? — спросил отец — видимо, что-то почувствовал в его голосе.
Действительно — что?
Артём сделал два шага и резко остановился. Рука с телефоном опустилась к бедру. Он прислушался к тому, что происходило за временным ограждением.
С чего он взял, что там что-то…
Этот звук…
Артём не мог его опознать. Быть может, звуков было несколько, из разных источников — привычные звуки стройки на сильном ветру, и вместе они звучали по-новому, как-то тревожно… имитируя жизнь. Преследование.
Он смотрел на ворота (эти были из профнастила). Через несколько метров пути человека и забора расходились: забор сворачивал направо, Артёму же надо было прямо.
За воротами кто-то стоял. Он, этот кто-то, ещё минуту назад двигался за забором параллельно Артёму… Артёма смущал способ перемещения незнакомца — судя по звуку, тот не шёл, не крался, а именно перемещался неведомым способом, для которого меньше всего подходят ноги.
«Они были круглыми, а стали плоскими, чтобы пролезть в щель под воротами, и теперь…»
Или его всё-таки обманули шелест мусора, теньканье кровельной стали, скрипы строительных лесов и шлепки незакреплённых кабелей?
Зажглись фонари. Один на углу стройки, парочка за спиной, остальные через дорогу — вдоль жилой многоэтажки, мимо которой Артёму предстояло пройти: нырнуть в арку за окнами парикмахерской («СКОРО ОТКРЫТИЕ!»), пересечь детскую площадку, у Департамента охраны свернуть налево, и вот — дом, милый дом (если включить угрюмую иронию).
Ну а пока — ворота, ведущие на странный строительный участок. И чёрное напряжение за ними.
Когда не хватает информации, мозг домысливает увиденное или услышанное. Опираясь на визуальный опыт, тысячи образов из прошлого, достраивает картинку. Включает режим испуганного художника. Так в темноте часто мерещатся чудовища, а в шуме ветра — голодное завывание…
Что он увидит, если ворота распахнутся?
Что он увидит сквозь них, сквозь призму прошлого, сквозь детские страхи?
Артём нервно глянул на пешеходную дорожку вдоль новостройки. Показалось, или фонарей теперь горело меньше? По тротуару кто-то брёл в сторону арки, приземистая мужская фигура, отчего-то смутно знакомая.
Взгляд Артёма вернулся к воротам. Чёртов магнит. Хтоническая тень за стальной обёрткой. В кончиках пальцах покалывало — это было почти приятно. Чувствовать, касаться реальности — пусть и непонятной — растопыренной взмокшей пятернёй…
Кто там может стоять в это время?
Кто-то из рабочих?
«Снегирь».
Артём хмыкнул, подался к воротам, протянул руку, и тут понял, что в ней зажат телефон.
В это мгновение раздался сыпучий звук — с таким звуком щебень, вылетев из форсунки машины-ремонтёра, встречается с дорожной выбоиной, — накатил и жахнул в ворота с той стороны.
От удара створки ворот металлически брякнули, но замок (или засов; Артём был готов додумать даже маховик, как на люках подводной лодки) удержал их вместе. В вертикальную щель на мгновение проник мерцающий серебристый свет — лишь на мгновение.
Сыпучий звук откатился.
Артём не побежал. Не сразу.
Ворота вздрогнули от повторного удара. Артём тоже вздрогнул, слабо, стыдливо; мышцы натянулись от напряжения. Он открыл рот, будто собирался обратиться к тому, кто с разгона бился в ворота. Сказать: «Хватит». Или: «Не останавливайся».
Он ждал третьего удара, но его не последовало.
Ощущение скованности прошло.
Окончательно стемнело, слишком быстро, если кому-то было интересно узнать его мнение. В темноте шелестел тихий голос, низко, у самых ног.
Он медленно опустил взгляд.
В одной руке пакет с подарком, в другой… другая рука была пуста. Он уронил телефон.
Голос шёл из динамика. Его звал — из другого мира — отец.
Артём присел и поднял к уху ракушку с этим тёплым и уютным миром.
— Да, пап… да, нормально… просто показалось.
— Точно всё нормально? — переспросил отец, скорее всего, под нажимом мамы. Артём слышал её голос.
— Ага.
За воротами было тихо.
Он развернулся и побежал. Тихо и не спеша, словно не убегал, а догонял, стараясь скрыть своё приближение. Отец спрашивал о чём-то неважном — он отвечал. Странно, у него даже не сбилось дыхание. Шуршал пакет, коробка билась о бедро.