Вечер шумно рассмеялся в стёкла. Взорвавшаяся шина снялась с диска, стала разваливаться на куски, перерубила тормозные шланги. «Сейчас перевернусь», — подумал Раскольников, но вместо этого автомобиль развернуло обратно, в сторону кладбища, повело дальше, кювет раскрыл поросшую кустарником и осокой пасть, а тополь выставил недужливый бок, покрытый бурой стволовой гнилью.
Удар.
Ярко-алая плюха.
Металлическая зуботычина.
Джолт рулём, выбившись из лёгких весь воздух, а из глаз — весь свет.
Существует ли абсолютный авторитет? Или это относительное понятие? Что таится внутри человека? Взойдёт ли непременно росток неповиновения в определённых условиях?
— Выпустите меня! Выпустите!
«Пожалуйста, продолжайте…»
— Ему больно…
«Эксперимент должен продолжиться…»
Опыт Стэнли Милгрэма они повторили лишь в антураже. В 1961 году психолог Милгрэм исследовал силу подчинения авторитету и способность причинять боль совершенно незнакомым людям. Актёр в лабораторном халате приказывал «учителю» (испытуемому) не останавливаться («Вы должны продолжать»), несмотря на страдания «ученика» (актёра) и даже угрозу его смерти. Внутренние терзания и моральные муки не заставили подавляющее большинство испытуемых прекратить шокотерапию.
«Ученик» находился в отдельном помещении, привязанный к креслу, под «занесённым мечом» электрошокера. В присутствии «учителя» «меч» демонстративно «опускали» — «ученик», на котором якобы испытывали новые методы усвоения информации, получал 45 вольт. Потом «учителя» препровождали в смежную комнату, в которой находился «профессор», и садили за стол с генератором. Общение происходило по громкой связи. Если «ученик» неверно отвечал на поставленный вопрос, то «учитель» наказывал его нажатием одного из тридцати переключателей — ударом тока. Каждая ошибка увеличивала напряжение на 15 вольт.
В определённый момент актёр, играющий ученика, требовал остановить эксперимент: стучал в стену, говорил про больное сердце, кричал от боли.
— Хватит! Выпустите меня!
— Он не хочет.
— У меня приступ!
— Надо его выпустить, сэр.
«Пожалуйста, продолжайте».
— Я не могу этого делать.
«Вы должны продолжать эксперимент. Пока ученик не усвоит правильные ответы».
— Печаль, ваза, облако, девушка… ваш ответ?.. Неверно…
165 вольт. Крик. Шаг за черту.
Опыт продолжался до 450 вольт. Несмотря на страшную боль «ученика» («учитель» не знал о том, что крики и мольбы предварительно записаны на плёнку), 65 % испытуемых дошли до конца шкалы.
Что же заставляло людей продолжать ужасный эксперимент?
Вера в значимость эксперимента, авторитет «профессора»? Социальность человеческих существ? Приспосабливаемость? Нечто более тёмное и глубинное?
Его заказчик пошёл дальше. Игралась лишь роль профессора — в «абсолютно необходимо, чтобы вы продолжили» перевоплощался один из них. Ученик был настоящим, учитель был настоящим, прибор-генератор был настоящим, боль была настоящей. Как и смерть.
— Я больше не притронусь к тумблерам!
«У тебя нет выбора».
Все испытуемые дошли до группы выключателей с пометкой «Труднопереносимый удар». Под агонию стрелочного вольтметра вливали в тело «ученика» 450 вольт. К этому времени крики уже прекращались.
Но не для «учителей».
Их ждали новые эксперименты. Где боль уже не пряталась за стенкой, в чужой плоти.
Обыкновенные люди. В капкане загородного дома.
В ловушке.
В крысоловке.
Какое-то время Павел плыл в чернильном тепле. Вниз, вниз, вниз. Кажется, тонул, но каким-то образом внизу оказалось не дно, а спасение… или проклятие. Потому что вынырнул он в наполненный болью воздух, влажный и острый.
Пошевелился в полутьме, в полузабытье.
Закричал.
Застонал.
Заскулил.
Сильно болела рука. Если повезёт, просто сильный ушиб или трещина.
На везение Раскольников не рассчитывал.
В груди копошилась ноющая боль. «Только бы не рёбра…»
Про двери стоило забыть. В салоне пахло бензином и чем-то ещё, словно разбились несуществующие банки с соленьями. Подвывая, Павел перелез на заднее сидение и попытался открыть непострадавшей рукой дверь багажника. Удалось.
«Он не мог догнать тебя и швырнуть машину в дерево! Это просто грёбаная покрышка!»
Павел выбрался из машины — выпал на пахнущую гнилью траву и попытался переждать яростный визит боли. Когда стук и царапанье в костях немного утихли, он поднялся на ноги и побрёл вперёд. К кладбищу, не оглядываясь.