Карл Май
Жут
Глава 1
ХАЛЕФ В ОПАСНОСТИ
Наше путешествие, по-видимому, подходило к концу, однако заключительная его часть ожидалась самой тяжелой. Трудности объяснялись отчасти бездорожьем – ведь перед нами простирались горы, скалы, долины, ущелья, дремучие леса и болота, которые не так легко было миновать; отчасти же наши тяготы проистекали из того, что планы, к осуществлению которых мы стремились, были близки к свершению, что, очевидно, требовало от нас большего напряжения и могло ввергнуть в большие беды, чем прежде.
Наш проводник Исрад оказался бойким малым. Он рассказывал нам интересные эпизоды из своей жизни и забавно описывал страну и ее жителей, так что нам не пришлось думать о том, как скоротать время.
Долина Мустафа, прославленная своим плодородием, лежит на левом берегу Вардара; мы прибыли оттуда. На правом берегу реки, где мы теперь находились, местность круто взбирается вверх, однако почва здесь все еще плодородна. Мы проезжали мимо обширных плантаций хлопка и табака; видели лимоны, усеянные плодами. Однако Исрад сказал, что скоро это изобилие кончится, а по ту сторону Трески нам и вовсе придется миновать местность, которую зовут «мератлю».
Чтобы узнать, что значит это слово, нужно вспомнить, что земли в Османской империи делились на пять категорий.
Первая категория – это «мириех», то есть государственная земля; неплодородные территории сюда, естественно, не включаются. Затем идет «вакф» – собственность церкви. К этой категории без проволочек относят любое владение, чей хозяин умер, не оставив прямых наследников. Третья категория, «мульк», включает частные земельные владения. Как правило, земельные участки оценивают на глаз, приблизительно, а вовсе не скрупулезно обмеряют, как то принято у нас. Всякий раз, когда участок меняет владельца, то есть при его покупке, требуется разрешение правительства, а его, по тамошним порядкам, чаще всего можно получить лишь путем подкупа соответствующих чиновников Владельцы земель, отнесенных к категории «мульк», очень сильно страдают от всяческих злоупотреблений, связанных с повышением налогов. Так, например, за землю выплачивают натуральный налог в размере десяти процентов. Однако откупщики налогов обычно отодвигают сбор этой десятины до тех пор, пока фрукты не начнут гнить и хозяин, стремясь спасти свой урожай, не выплатит фактически более десяти процентов. К следующей категории, именуемой «метронкех», относятся улицы, земли общего пользования и коммунальные владения. По большей части дороги пребывают в прискорбном состоянии, что является главной причиной экономических бедствий в стране. Последняя категория называется «мерат» и охватывает бесплодные пустоши. Именно это имел в виду наш проводник, сказав « мератлю».
Мы поднялись на две или три плоских террасы, а потом достигли плоскогорья, которое с западной стороны круто спадало к берегам Трески. Там мы миновали несколько крохотных деревушек. Самый крупный населенный пункт, лежавший на этой равнине – Банья, – остался по левую руку от нас.
Мы знали, что Исрад поведет нас кратчайшим путем, поэтому я не старался высмотреть следы проехавшего перед нами Суэфа. Особого прока нам от них не было; мы бы лишь потеряли время. Пробыв в пути примерно четыре часа, мы достигли леса; он был очень редким, деревья росли далеко друг от друга. Вскоре мы наткнулись на следы одинокого всадника, ехавшего откуда-то слева. Не слезая с коня, я осмотрел их. Мне показалось, что это был след Суэфа, хотя я не мог утверждать это с полной определенностью; лошадь скакала во всю прыть; значит, всадник очень торопился. Он ехал в нашем направлении, мы последовали за ним, пока через некоторое время справа не показался след нескольких лошадей.
Теперь я спешился. Когда у человека есть некоторый опыт, он без труда узнает, сколько лошадей проехало, если только их не было слишком много. Я увидел, что здесь проскакали пять всадников; по всей вероятности, это были именно те, кого мы искали. Края следов уже несколько сгладились, поэтому я сделал вывод, что эти люди проехали здесь примерно семь часов назад.
Чтобы оценить время, надо учесть несколько обстоятельств: погоду, характер почвы, мягкая она или твердая, песчаная или глинистая, голая или поросшая растениями, а может быть, и слегка присыпанная листвой. Нужно сделать поправку, если погода ветреная и солнечная, так как солнце и ветер быстро высушивают следы, и края их скорее осыпаются, нежели в холодную, безветренную погоду. Вот почему человек неопытный легко может ошибиться.
Теперь мы ехали по следу. Через некоторое время лес кончился, и мы вновь оказались на открытой местности. Какая-то дорожка пересекала наш путь, и мы увидели, что следы поворачивают направо и устремляются вдоль этой дорожки. Я остановился и достал подзорную трубу, чтобы посмотреть, не покажется ли какая-нибудь деревня или хотя бы двор, куда могли завернуть всадники. Однако я ничего не заметил.
– Что будем делать, сиди? – спросил Халеф. – Мы можем поехать по следам, а можем продолжить путь вместе с Исрадом.
– Я выбираю второе, – ответил я. – Наверняка эти люди лишь на короткое время отклонились в сторону, а потом снова поедут прежним маршрутом. Мы знаем, куда они хотят попасть, и потому поспешим туда добраться. Итак, вперед, как и ехали!
Я хотел пустить лошадь вскачь, однако Исрад промолвил:
– Быть может, все же поедем за ними, эфенди? Там, справа, широкая лощина; нам ее отсюда не видно. В лощине лежит кейлюстан, крестьянский двор; туда, наверное, и заглянули те люди, которых мы преследуем.
– Что мы там узнаем? Они недолго там пробыли, лишь попросили глоток воды или кусок хлеба. Вряд ли они о чем-то разговаривали с хозяевами. Так что, вперед!
Однако вскоре я переменил мнение. Справа показались следы; с первого же взгляда я убедился, что они довольно свежие. Тогда я снова слез с коня, чтобы тщательно исследовать их. Я понял, что они оставлены всего пару часов назад. Значит, всадники на целых пять часов задержались на этом подворье. Надо было узнать причину их остановки. Мы пришпорили лошадей и повернули направо, чтобы заглянуть в дом.
Он находился неподалеку. Вскоре мы достигли места, где дорога спускалась в лощину. Здесь, внизу, протекал ручей, расстилались сочные луга и прекрасные поля. Однако дом выглядел очень бедным. Дорога вела к нему.
Мы увидели, что перед дверями стоит человек. Заметив нас, он скрылся в доме и закрыл дверь за собой.
– Эфенди, похоже, этот крестьянин знать нас не хочет, – промолвил Оско.
– Можно же с ним поговорить! Я думаю, он напуган, потому что наши дружки скверно с ним обошлись. Ты его часом не знаешь, Исрад?
– Я его видел, но имени его не знаю, – ответил Исрад. – Знает ли он меня, не догадываюсь, так как не был у него ни разу.
Оказавшись у дверей, мы убедились, что они заперты. Мы постучали, но не получили ответа. Тогда я подъехал с задней стороны дома, ведь там тоже имелась дверь, но и она была заперта. Когда мы постучали посильнее и громко закричали, один из ставней открылся; оттуда показался ствол ружья. Раздался чей-то голос:
– Убирайтесь отсюда, бродяги! Если не перестанете шуметь, я выстрелю!
– Помедленнее, помедленнее, мой дорогой, – ответил я, приблизившись к ставню так, чтобы можно было схватиться за ружье. – Мы не бродяги; мы вовсе не замышляем ничего дурного.
– Те тоже так говорили. Я больше не открываю дверь незнакомым людям.
– Может быть, ты знаешь его, – возразил я и подал знак Исраду.
Когда крестьянин увидел юношу, то медленно опустил свое ружье и сказал:
– Так это же строитель, сын пастуха из Трески-конака!
– Да, это я, – подтвердил Исрад. – Ты и меня принимаешь за бродягу?
– Нет, ты хороший человек.
– Что ж, со мной тоже едут хорошие люди. Они преследуют тех, кто был у тебя, и хотят их наказать. Мы лишь интересуемся, что этим бродягам надо было от тебя.
– Ладно, верю тебе и открываю двери.
Он так и сделал. Когда он подошел к нам, я понял, что этот маленький, тщедушный, перепугано смотревший на нас человечек не мог понравиться таким людям, как аладжи. Нам он все еще не доверял и держал в руке ружье. Повернувшись к дому, он крикнул.