– Ну, Халеф, – спросил я хаджи, – разве этот клинок впрямь не подходит к другим предметам?
– Кто бы мог подумать! – ответил он. – Клинок и верно подлинный.
– Конечно. Клинок намного ценнее, чем все остальное, что откопали в этой яме. И он опровергает ошибочное мнение, что настоящие клинки изготавливали не в Дамаске, а в Мешхеде, Герате, Кермане, Ширазе, Исфахане и Хорасане. Я покажу вам сейчас, как надо проверять такую сталь.
Здесь лежала короткая деревяшка, служившая табуреткой. Я положил на нее камень величиной вдвое больше кулака, готовясь рассечь его саблей. Эксперимент удался с первого же удара, при этом на лезвии клинка не осталось ни малейшей зазубрины.
– Черт побери, он настоящий! – воскликнул лорд. – Да, мы нашли кое-что ценное. Я куплю у вас саблю. Сколько вы хотите за нее?
– Ничего.
– Как? Ничего? Не решили же вы подарить мне ее даром!
– Нет. Я не могу ни продать вам ее, ни подарить, ведь она не принадлежит нам.
– Но вы же не знаете ее хозяина!
– Попробуем о нем разузнать.
– А если это невозможно?
– Тогда мы отдадим эти вещи властям. По всей видимости, оружие украли. Его настоящий хозяин должен его себе вернуть, сэр. Я не думаю, что вы другого мнения.
– Естественно, я другого мнения, совершенно другого! Вы что решили задержаться здесь на несколько месяцев, чтобы обследовать всю страну в поисках того, кому принадлежало это оружие? Или вы думаете, что какой-нибудь чиновник, если вы соблаговолите передать ему находку, возьмет на себя труд отыскать этого человека? Тут вы сильно ошибаетесь! Надо знать здешние нравы. Этот чиновник украдкой высмеет вас за доверчивость, а вещи приберет себе.
– Этого я не боюсь. Когда я говорил о властях, я имел в виду вовсе не турецкого вали[31] и его подручных. Здесь, в горах, эти люди не имеют ни малейшей власти. Горцы поделены на племена, а те не подчиняются ни властям, ни другим племенам. Во главе каждого племени стоит барьяктар; он правит племенем вместе с несколькими джобарами и довранами. Все преступления, совершенные против человека, карает не государство, а пострадавший и его домочадцы, вот почему кровная месть здесь еще процветает. Если я передам оружие одному из барьяктаров, то уверен, что он его не утаит, даже если оно окажется имуществом человека из какого-нибудь другого племени.
– И где вы найдете такого барьяктара?
– Я узнаю это в ближайшей деревне. Впрочем, мне это даже не понадобится. Я могу узнать имя владельца прямо здесь.
– У кого?
– У углежога. Он припрятал эти вещи и, верно, знает, у кого их отняли. Пусть Халеф, Оско и Омар приведут его.
– Так не пойдет, сиди, – высказался Халеф.
– Почему нет?
– Потому что я развел костер у входа в пещеру. Мы не войдем туда.
– Так потуши костер, мой дорогой.
– Хорошо! Но потом я снова его разожгу.
Трое моих спутников ушли и через некоторое время привели углежога. Они не очень-то любезно швырнули его наземь, причем тот испустил громкий крик, пожалуй, не столько из-за боли, что причинило ему это неласковое обращение, сколько от ужаса, вызванного тем, что он увидел. Он стиснул зубы до скрежета и яростно переводил взгляд то на нас, то на лежавшие на земле предметы. Когда его взгляд наткнулся на разрытую яму, дрожь сотрясла его лицо, и я догадался, что в яме скрывается что-то еще, что мы пока не нашли.
– Я велел тебя привести к нам, – сказал я ему, – чтобы осведомиться у тебя об этих предметах. Кому они принадлежали?
Он молчал; я повторил вопрос, но он не дал ответа.
– Положи его ничком и хлещи его плеткой, пока он не заговорит, – приказал я.
Его мигом уложили наземь, и Халеф ударил его плеткой. Когда Шарка увидел, что мы не шутим, то крикнул:
– Стой! Вы все узнаете!
– Так говори, но быстро!
– Это мое оружие.
– Ты можешь это доказать?
– Да. Оно всегда было у меня.
– И ты его закопал? Имущество, доставшееся тебе по праву, незачем прятать.
– Когда живешь один среди леса, приходится так делать, коли не хочешь, чтобы воры отняли у тебя все.
– Да ведь эти воры – твои друзья; тебе незачем их бояться. Как же ты раздобыл это оружие?
– Я унаследовал его.
– От своего отца? Стало быть, предки углежога были людьми из богатой и знатной фамилии?
– Да, мои предки были знаменитыми героями. Увы, но от их богатств до меня дошло лишь оружие.
– Других сокровищ у тебя нет?
– Нет.
– Посмотрим!
Я зажег новую лучину и осветил яму. Внизу, в углу, лежали два пакета, завернутые в лохмотья; прежде они были припрятаны под мешком. Халеф спустился в яму и подал их нам. Он встряхнул их – словно бы зазвенело золото.
– Они тяжелые, – сказал он. – Я думаю, что в них немало отменных пиастров.
Углежог испустил свирепое проклятие и воскликнул:
– Не притрагивайтесь к этому золоту! Оно мое!
– Молчи! – ответил я. – Оно не может тебе принадлежать, ведь ты только что утверждал, что кроме оружия у тебя нет никаких сокровищ.
– Разве мне нужно все сообщать вам?
– Нет; но для тебя было бы лучше говорить откровенно. Твоя ложь только убеждает, что эти вещи не твои.
– Мне что надо вам показывать все свои вещи, чтобы вы обворовали меня?
– Мы люди честные и не взяли бы у тебя ни гроша, если бы убедились, что деньги впрямь твои. Впрочем, тебе все равно, завладеем мы этими вещами или нет. Тебе они больше не достанутся, ведь тебя ждет верная смерть.
Тем временем мы развязали тряпки и открыли замшевые пакеты, вышитые бисером. Мне бросилось в глаза имя Стойко Витеш; оно виднелось посредине обоих пакетов. Написано оно было буквами русского алфавита, которым пользуются в Сербии и граничащих с ней горных местностях. «Витеш» по-немецки означает «рыцарь». Легко было догадаться, что хозяина этих денег звали Витешем, потому что предки его были рыцарями. Доспехи и оружие изготовили в те давние времена. Еще сегодня в этих краях иногда увидишь кольчугу, которую носят только по светским праздникам, поскольку против современного стрелкового оружия она бесполезна.
– Ты можешь это прочитать? – спросил я углежога.
– Нет, – ответил он.
– Тебя зовут Шарка. Это твое имя. А фамилия твоя как звучит?
– Бисош.
– А твоих предков так же звали?
– Все они принадлежали к той же славной фамилии, и какой-то Бисош велел изготовить эту кольчугу.
– Это ложь. Вот ты и попался. Эти доспехи, это оружие, эти деньги принадлежат человеку, которого зовут Стойко Витеш. Или ты будешь отпираться?
Он с безмерным изумлением уставился на меня. Он не знал, что бисером были вышиты буквы, и не мог понять, как я догадался об этом имени.
– Ты дьявол! – воскликнул он.
– И ты отправишься к дьяволу, если не скажешь тотчас, где найти этого Стойко.
– Я не знаю человека с таким именем, и вещи эти мои. Я могу поклясться всеми клятвами.
– Что ж, тогда я, конечно, верю тебе, и мы не вправе разлучать тебя с твоим богатством. Пусть его похоронят вместе с тобой. Возьми его с собой к своим славным предкам, которые наверняка живут в джехенне!
Я подкатил поближе к нему бочонок с порохом и вытащил пробку. Потом я отрезал ножом нижнюю кайму кафтана, о котором говорил, и скрутил ее в веревку; один конец ее сунул в бочонок, а к другому поднес горящую лучину и подпалил его.
– Господин, что ты делаешь? – испуганно крикнул он.
– Взорву тебя с твоим домом и всем, что в нем есть. Уходим быстрее, – обратился я к остальным, – не то камни заденут нас.
Я сделал вид, будто впрямь собираюсь выйти; остальные последовали за мной. Фитиль тлел медленно, но верно.
– Стой, стой! – прорычал Шарка нам вслед. – Это же ужасно! Сжальтесь!
– Но ведь ты не жалел своих жертв, – крикнул, обернувшись к нему, Халеф. – Отправляйся в ад. Желаем тебе скорого пути!