Через полчаса мои спутники вернулись, и Халеф доложил:
– Сиди, все надежно; там нет ни одного человека.
– Что находится в этих постройках?
– Это не жилые дома. Оба этих здания,– он указал на первую и вторую стороны четырехугольного двора, – кладовые; там имеется выход лишь в сторону двора. Шесть невысоких построек напротив нас – это конюшни; в них стоит много лошадей.
– И там никого нет? Ни одного слуги?
– Никого.
– Все конюшни построены одинаково?
– Нет. В той, над которой есть надпись «Jazlyk», прямо у входа имеется одна комнатка; в ней стоят стол и несколько стульев. На столе лежит всякая писанина.
– Хорошо, тогда сперва заглянем туда. Перс пойдет с нами, а лорд и мосье Галингре составят нам компанию.
– А я? – спросил Халеф.
– Нет. Ты останешься здесь, чтобы командовать вместо меня. Прежде всего не позволяй открывать ворота и не покидай это место ни при каких обстоятельствах. Вы стоите спиной к кладовой; она служит вам великолепным прикрытием; отсюда вы можете обозревать весь двор. Если за время нашего отсутствия вы окажетесь в опасности, то воспользуйтесь оружием. Я очень скоро вернусь.
Все трое – Галингре, Линдсей и я – повели Жута к упомянутой конюшне. Двери ее находились посредине здания. Когда мы вошли, я увидел стоящих в два ряда лошадей. В задней части конюшни виднелась дверь; еще одна дверь, в передней части, вела в так называемую контору. Потолка не было; крыша была выстлана из соломы. Стало быть, в конюшне не имелось ни одного местечка, что могло бы послужить укрытием для врагов. Жут был безоружен; руки его связаны. Так что, тревожиться было незачем.
Тем не менее, стараясь не упустить ни одну из мер предосторожности, мы направились к задней двери, что была заперта изнутри. Я открыл ее и выглянул наружу. Позади стены, к которой под прямым углом примыкали все шесть конюшен, имелась еще одна, вторая наружная стена. Между ними виднелся крохотный закуток; сюда складывали навоз. Не увидев там ни единой души, я совершенно успокоился – тем более, что дверь запиралась изнутри. Я запер ее и вернулся к остальным троим.
Теперь мы вошли в контору. Ее освещал лишь свет, падавший из очень маленького окошка. Напротив входа я увидел ящик, подвешенный к стене; он был шириной в локоть и высотой в два локтя. Поскольку здесь тоже не было ни единого человека кроме нас, причин для тревоги не имелось. Однако желтое лицо Жута стало заметно бледнее. Взгляд его беспокойно блуждал. Он был крайне возбужден.
Я отодвинул его к стене, к несчастью, поставив его напротив двери, тогда как мы повернулись к ней спиной, и сказал:
– Стой здесь и отвечай на мои вопросы! Где ты обычно хранишь награбленные деньги?
Он издевательски улыбнулся и ответил:
– Наверное, ты очень хотел бы это знать?
– Разумеется.
– Но это ты не узнаешь!
– Быть может, я уже знаю.
– Тогда шайтан тебе выдал это!
– Если это и был дьявол, то, по крайней мере, его вид не навевал ужас. Он казался похож на твою жену.
– Что? – воскликнул Жут. – Она тебе это сказала?
– Да, или по крайней мере дьявол, выдававший себя за твою жену. Я встретил его в мансарде. Он сказал мне, что все награбленное добро хранится за этим шкафчиком.
– Эта глупая, про…
Он осекся; его глаза засверкали, он посмотрел куда-то в сторону и крикнул:
– Выходите с ножами! Не убивайте собак! Я хочу схватить их живыми…
Одновременно он ударил меня ногой в низ живота; я пошатнулся и не успел оглянуться; кто-то схватил меня сзади. Меня обвивали четыре или шесть рук.
Хорошо, что на плече у меня висел карабин. Они обхватили меня вместе с ним, а потому не могли прижать правую руку к телу так же крепко, как левую.
Теперь настал решительный момент. К счастью, нападавшие не могли применять оружие! Лорд вскрикнул, Галингре тоже. И их обоих схватили.
Я дернулся, пытаясь повернуться лицом к нападавшим; мне удалось. В этой небольшой комнатке стояло, пожалуй, двенадцать или четырнадцать человек; их было достаточно, чтобы схватить нас. Снаружи, в конюшне, стояло еще несколько человек. Я пытался стряхнуть троих, державших меня; мне бы это удалось, если бы помещение было побольше.
Несколько нападавших выхватили Жута из этой сутолоки, чтобы там, в стороне, освободить его от веревок. Тем временем я сунул правую руку за пояс и вытащил револьвер. Однако я не мог поднять руку и прижимал оружие к животам врагов. Три выстрела, и я был свободен. Последующие действия я не могу в точности описать; вспомнить все это невозможно. Еще тремя выстрелами я освободил лорда и Галингре, причем я старался не убивать, врагов, а лишь ранить их.
Как только лорд почувствовал себя свободным, он испустил рык, словно лев, что ринулся на добычу. Он схватил тяжелый молоток, лежавший на столе, и бросился с ним на врагов, даже не подумав, что при себе у него было оружие. Галингре вырвал у одного из раненых нож и устремился вперед. Я снова убрал револьвер и взял в руки карабин. Стрелять я не хотел; орудовать прикладом тоже, ведь он был слишком хрупким – я легко мог его сломать; поэтому я расталкивал врагов стволом.
Все развивалось очень быстро; не прошло и минуты, как нагрянули эти люди. Они были уверены, что, напав врасплох, мигом расправятся с нами. Все произошло по-другому, и это обескуражило их. У них словно не было ни сил, ни оружия, чтобы дать нам отпор. Один теснил другого. Все повернулись к нам спиной. Их охватил панический страх.
– Стой, стой, остановитесь! Стреляйте, колите! – донесся снаружи гневный голос Жута.
Приказ запоздал. Мы вынудили этих молодчиков к бегству и не дали им времени задержаться или обернуться.
При каждом ударе молотком англичанин кричал: «Убивайте их! Разите! Well!»
– Прочь! Вперед! Пошли! – кричали молодчики, толкая друг друга. – Спасайтесь! Они идут; они идут!
Смешно, право! Эти ужасные люди, – пусть их и было вместе с Жутом человек девятнадцать, – удирали от нас. Все кричали; лошади перепугались, они ржали и били копытами; величайшее смятение охватило всех.
Я думал только об одном – о Жуте. Неужели мы снова упустили его? Стена была так высока, что он не мог взобраться на нее. Ему нужно, миновав конюшни, вернуться во двор и бежать через ворота, но там на страже оставались конные штиптары, да и Халеф был неподалеку. Он, конечно, скорее застрелил бы Жута, чем пропустил его.
По обе стороны ворот толпились жители Руговы. Если бы они переметнулись на сторону Жута, мы оказались бы в трудном положении.
Подобные мысли роились у меня в голове, когда стволом ружья я расталкивал бегущих. Я уверен, что эти удары будут помниться им еще несколько месяцев. Внезапно слева на меня навалилась лошадь. Ударом копыта она задела мое плечо, и я упал. Правда, я тут же поднялся на ноги и хотел бежать, как вдруг позади меня раздался звонкий голос хаджи.
– Сиди, что случилось? Я услышал выстрелы твоего револьвера, а потом крики. Скажи, что здесь!
Тем временем все нападавшие выбежали через заднюю дверь; Линдсей и Галингре с ними. Халеф не видел никого, кроме меня.
– На нас напали, – поспешно ответил я. – Жут снова на свободе. Предаю его в твои руки. Выбери себе лучшую лошадь и скачи вдогонку за ним. Быстро, быстро! Иначе все кончится скверно для нас.
Я выбежал через заднюю дверь – и вовремя. Беглецы вознамерились дать нам бой.
– Вперед, сэр! – по-английски воскликнул лорд. – Не дадим им остановиться.
Взмахнув руками, он ринулся на врагов. Затем и я пришел на подмогу. Галингре держался как герой. Наконец, молодчики пустились наутек; мы за ними; мы миновали конюшню под номером пять, потом конюшню номер шесть. Жута не было видно.
Когда мы завернули за угол шестой конюшни и побежали вдоль дальней кладовой, я заметил возле ее фронтона открытые ворота. До них оставалось шагов двадцать, и беглецы ринулись к ним.
Неужели Жут уже миновал ворота? Каждая секунда была дорога. Я сделал несколько прыжков, ворвался в толпу убегавших, растолкал их, устремился к воротам и выбежал наружу. Да, вот так дела! Справа, восседая на лошади, уезжал Жут; слева, полем, мчались остальные. Хотя меня переполнял гнев, хотя я был взволнован, я все равно залюбовался конем: широкие, крепкие сухожилия; высокие, стройные ноги; низкая грудь; тонкое туловище; длинная, низко опущенная шея; очень маленькая голова – черт возьми, это был чистокровный английский скакун! Как же он попал в Ругову?!