Затем они начали сдирать с него струпья.
Джимми Боб не думал, что боль может быть еще хуже.
Но он ошибался.
Перевод: Грициан Андреев
"ПЕРВЫЙ РАЗ"
Я написал это, когда мне исполнилось тридцать. Я так и не смог продать это произведение, возможно, потому, что оно слишком очевидно. Это также одна из немногих короткометражек, которые я когда-либо писал с всезнающим рассказчиком, возникающим в головах более чем одного человека в одной сцене.
- Ты нервничал в свой первый раз?
Робби не замедлил шага. Он отчетливо помнил тот вонючий гостиничный номер, отца, платящего деньги, обнаженную девушку, ожидающую его.
- Немного, - ответил он своему брату. - Все нервничают в первый раз.
- Думаю, я тоже. Немного.
Пит посмотрел на него. Тринадцатилетний и маленький для своего возраста, он терялся в одной из старых футболок Робби. Но именно таким был и Робби в тринадцать лет, когда входил в ту комнату. А десять минут спустя он вышел мужчиной, готовым сразиться со всем чертовым миром. Робби пожалел, что рядом нет их отца, а потом проклял себя за эту мысль. Теперь, с тех пор, как отца с ними не было, Робби был мужчиной в семье. Это была его работа - инициировать Пита.
- Сколько времени у меня есть? - спросил Пит.
- Столько, сколько потребуется. Как только заплатишь, ты будешь там до тех пор, пока все не будет сделано.
- Это сильно отличается от животных?
Они жили на ферме, так что у обоих мальчишек был большой опыт общения с животными.
- Совершенно по-другому. Подумай сам. Настоящая женщина, как в одном из тех журналов. Голая и вся твоя. Может быть, я потом тоже сделаю это.
- Правда?
Робби знал, что не сделает. У них не хватало денег на двоих. Кроме того, Робби достаточно занимался этим дома. Ему было восемнадцать, и он брал женщин, когда хотел. Его симпатичная мальчишеская внешность, только-только перешедшая в мужескую привлекательность, притягивала девушек, как мух на компост. Робби был настоящим губителем женщин.
- Долго еще, Робби?
- Почти пришли.
Район был захудалый, сплошь потрескавшиеся тротуары, граффити и пропитанные мочой алкаши. Он совсем не изменился с тех пор, как отец привез его сюда много лет назад. Он все еще мог вспомнить лицо своей первой девушки - овальное, с высокими скулами и ярко-красной помадой, которая делала ее рот похожим на рану. Ее глаза были пустыми, опустошенными каким-то наркотиком, но не настолько, чтобы она не застонала, когда он вставил ей.
Ты никогда не забудешь свою первую.
Парни срезали путь по переулку, крысы разбегались с их дороги. Пит придвинулся немного ближе к своему брату. Он нервничал, но не хотел этого показывать. Робби был его героем. Он хотел, чтобы тот гордился им. Он наслаждался каждой историей, которую Робби рассказывал ему о своих отношениях с женщинами, вечно разрываясь между благоговением и завистью. Теперь настала его очередь.
- Отец наблюдал за тобой? - спросил он у Робби.
- Да. Он наблюдал. Потом он сказал, что очень гордится тем, какую трепку я ей устроил.
Пит поморщился.
- Я не помню отца так хорошо. До того, как его забрали.
- Отец - великий человек. Когда-нибудь мы увидим его снова. Не переживай.
Пит посмотрел на своего старшего брата.
- Ты будешь наблюдать за мной, Робби?
- Если ты этого захочешь.
- Конечно же захочу.
- Тогда я так и сделаю. Вот мы и пришли.
Нужная им дверь была коричневой и прогнившей. Робби дважды пнул ее ногой.
- У меня есть деньги!
Именно это сказал отец пять лет назад, и у Робби вздымалась грудь, когда он произносил те же слова. Через мгновение дверь медленно приоткрылась. В щель выглянул красный глаз.
- Это вы сегодня звонили?
Мальчишки кивнули.
- Вы копы?
Пит хихикнул.
- Черт возьми, нет, мы не копы!
Дверь открылась, и на пороге появился низкорослый плотный мужичок с волосатыми руками.
- Тридцать баксов.
Робби достал из кармана шесть пятерок и протянул их по одной. Они быстро исчезли в грязных джинсах мужчины.
- Ты или пацан?
- Сегодня вечером это будет Пит, - сказал Робби.
Они последовали за мужчиной через холл, освещенный единственной голой лампочкой, спустились вниз по лестнице в подвал, густо заросший плесенью. У стены, обнаженная и ждущая, стояла девушка. Она была не такая тощая, какой была первая женщина Робби, с грязными коленками, размазанной помадой и таким количеством голубых теней для век, что походила на павлина. Но в ее глазах была какая-то жизнь, крошечная искорка, которая не была полностью притуплена наркотиками.