Ефименко Владимир
Жуткие истории (рассказы)
Владимир Ефименко
Жуткие истории
(сборник рассказов)
"ЖУТКИЕ ИСТОРИИ"
Среди которых: леденящие кровь приключения маленького мальчика и юной девственницы в палате сексуальных маньяков остробуйного отделения ; невероятные похождения галактического сутенера; зловещие призраки-кровососы, выбравшие себе местом обитания канализационную сеть Нью-Йорка; инопланетные наркодиллеры; виртуальный куниллингус; психологические вампиры; ужас трансакционного рэкета; лицо Смерти, которое нам неизвестно...
...не вошли в данный сборник, т.к. Автор убежден, что жуть заключается не в том, что обычно эпатирует мамусь-домохозяек, а кое-в чем другом. Здесь и далее - о другом.
ЧУЧЕЛКО
...Она мне: "Чучелко ты мое!" Любя. Если б она только знала... Ты хоть в курсе, что такое чучело? Это когда мертвое напоминает живое. Даже камень и то можно оживить, но никому же в голову не придет назвать роденовскую Еву чучелом. Потому что камень - сам мертвый материал. А тут все наоборот. Вот я, например, таксидермист. По-простому - чучельник. И не любитель какой-нибудь, (хоть я это дело люблю), а профессионал. Ты вот, к примеру, писатель, а ведь в чем-то это одно и то же. Не веришь? Сам с себя снимаешь шкуру, натягиваешь ее на сюжет, набиваешь в выпуклых местах своими эмоциями, зашиваешь нитками правдоподобия, ставишь на подставочку жанра, вешаешь бирочку названия. То же самое. Или, допустим, хочешь поизголяться и пишешь "поток сознания". Ну и что? Никого, запомни, никого этот твой поток не волнует. Народу нужно чучело. Чтоб было видно: это лиса, а это вот, зайчик. Кстати, если поглубже копнуть, то и сознание - никакой не поток. Скорее, взрыв. Дерево как растет? Сразу во все стороны ветки лезут корни. А ядерный взрыв видал? "У лукоморья дуб зеленый" - вспышка, и пошло: во все стороны лезет, распространяется. Вот так и сознание: взорвалось и выдало тебе все из подкорок. Это потом уже ты все обдумываешь по мелочам, оцениваешь, смакуешь, жуешь. А ты говоришь, поток... Думал, наверное, что все таксидермисты тупые? В точку попал? Думал, только в формалине копошатся? Не. Таксидермист не любит копошенья. Копошатся кто? Черви, люди, там, всякие. А таксидермист фиксирует. Застывшее движение - это чистая форма. Теперь, если ты понял, к чему я клоню, пошли дальше. Твое дело писательское - на ус мотай и не спорь. Я тебе даю сырье - шкуру свежак. Вот ты и лепи.
Лиха беда - начало. Так в любой работе. Приносят тебе трупик и говорят: "Сделай чучело". Там уже твоя забота, как сделать, какую позу придать, чтоб было, как живое. Обычно позу выбирают характерную. Если это хищник, то он как бы прислушивается, принюхивается, выслеживает, крадется. А если суслик какой - этот знай себе, грызи. Я уж для стольких музеев чучел понаделал - и не упомнишь. Особенно интересно, если тебе заказывают сюжетную сценку, например, "Семья леопардов". Самец - в дозоре, самка кормит малыша, а тот еще нетвердо стоит на лапах. Это надо уметь. Только кажется, что все просто, как снимать кино. А у тебя - только шкурки! Сказать - не поверишь: этот леопард - из берлинского университета, ему уже лет сто. Моль поела. А самка была с во такой дыркой! Детеныша дохлого принесли из зоопарка. Вот и сделай из этой падали "дружную семью"! А ведь сделал. Это, брат, целое искусство.
Вот та группа называется "Стая волков настигает кабана". Сколько экспрессии! Даже стеклянные глаза смотрят по-живому. Дирекция музея долго спорила, можно ли такое показывать детям, мол, натурализм, мол, жестокость. Но я отстоял. Сильный поедает слабого. Смотри: ведь правда, этого кабанчика даже жалко? Общее впечатление. Это жизнь. А теперь, если ты нормальный мужик, я тебе еще кой-чего покажу. Ты не смотри на часы. Я сам знаю, что полвторого ночи. У нас еще бутылка есть, так что не нервничай. Мы - в отделе приматов. Гляди, сколько обезьян! Эту - привезли с Суматры. Как новая. А тут - самка орангутана. У ней волосы стали лезть - ну, я ее паклей, немножко эпоксидки, красителями там, всякими, что и не заметно ничего.
Слушай! Да ты, никак, не в себе? Может, перебрал? А формалинчику хлебнешь? Не, это я шучу. Ладно, пошли в подсобку хранилища. Я тебе такое покажу!.. Только свистеть не будешь? Точно? Смотри, я тебя предупредил... И потом, ты ведь ничего не докажешь : ты уже готовый, в зюзю. Добро: смотри! Она еще всегда мне говорила: "Чучелко ты мое!" Любя, так. Как тебе поза? А как сохранность?
- Просто - ляля!
Ну, все. Хорош пялиться, а то дырку протрешь. Это всеж-таки - МОЯ жена!
УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ ЗОРГЕ
Я возвращался из отпуска в серый, противный, запыленный город. Лишний раз убеждаюсь, что лето - самое пустое, гнилое и похабное время года. К нему готовишься весь год, а оно - хлоп! - и резко обрывается. Во всяком случае, зимние мечты о лете гораздо интересней. Может, я пессимист, но мне кажется, что лето, которого мы ждем, никогда не приходит. Я тянул отходную в привокзальном буфете. Рядом оказался какой-то литовец с презабавным акцентом. Мы с ним немного потрепались и пропустили по маленькой. Звали его Станиславас, а акцент, как мне кажется, он специально утрировал, будучи патриотом своей страны. Мы выяснили, что много лет назад он закончил ВУЗ в Н-ске, откуда я был родом и куда я теперь направлялся. Фамилия у него была то ли Капцис, то ли Кепсис, а работал он инженером в Каунасе.
- Что, быть инженером сейчас имеет смысл? - спросил я со скрытым злорадством.
- Это у вас ничего не имеет смысл. Без специалист как можно?
Я поспешил утешить его, сообщив, что сам я педагог. Он наградил меня взглядом, полным пролетарской солидарности. Станиславас (Я, кажется, называл его Стасиком) спросил откуда я родом, а узнав, что из Н-ска, уточнил, где именно. Я ответил, что свои Черемушки я никогда бы не променял на крематорий и лепрозорий, а любые другие варианты меня интересуют. Он оживился и поведал, что у него там неподалеку, на улице Рихарда Зорге, живет одна близкая знакомая, с которой они не виделись уже пару лет. Глубокий вздох проиллюстрировал близость знакомства. Я посчитал бестактным вопрос, почему он тогда не даст о себе знать. Бывают же в жизни скользкие ситуации, как например, бег на месте в полной ванне или наличие мужа, склонного недооценивать платонические узы.Он вдруг просиял:
- Какая удача, что я вас встретил! Если вас не затруднит, я хотел бы кое-что с вами передать для Нади (так звали знакомую). Он достал блокнот и что-то написал по-литовски, а потом выудил из чемодана баночку меда и завернул мне ее в кулек, вместе с запиской:
- Заранее вам благодарен. Она будет рада. Улица Зорге, 13.
- А номер квартиры?
-Это частный дом. Надеюсь, его еще не снесли. Вокруг - одни бетонные коробки, но когда-то там был дачный район. Так вы запомнили? Надя.
Под конец беседы я заметил, как его акцент пошел на убыль. То ли он действительно долго не общался по-русски, то ли коньяк притупил его национальное самосознание. А к тому же - жара, курортная толчея, тоска по былому. Я заснул в раскаленном купе и мне приснился Винни-Пух с большой кадкой меда и с литовским акцентом. Приехав домой, я бы и не вспомнил о поручении, если бы не пакет с баночкой. Иногда я бываю любопытным, но сейчас я даже не разворачивал записки - по-литовски все равно ни черта не понимаю. Была пятница, час дня, когда я, оставив вещи дома, решил честно выполнить данное обещание этому Кепсису, или как его там. Заодно было интересно глянуть, что могло вызывать столь глубокие вздохи у взрослого мужчины, столько лет спустя.
Дом 13 по улице Зорге стоял особняком, окруженный высокими тополями. Дверь мне открыла весьма милая крашеная блондинка с грустными глазами. Она спрашивала медленно, как-то рассеяно и, наконец, догадалась предложить мне войти. (Честное слово, я не похож на взломщика или на душителя-маньяка.) Я передал ей пакет и, пока я рассказывал, она уже пробежала глазами записку. Она предложила мне кофе и пригласила на кухню, где я, к своему разочарованию, (с чего бы это?) обнаружил двух балбесов, лет девяти и лет одиннадцати, обедающих за столом. Они вели друг по другу прицельный огонь гречневой кашей. Надя цыкнула на них и юнцы присмирели, узрев незнакомого дядю (ровно на двадцать секунд, я по часам засекал.) Все еще вертя в руках баночку меда, она спросила, не оставлял ли он мне своих координат. Я напрягся и припомнил, что мы на прощанье обменялись визитками - неизвестно зачем. Я когда-то напечатал себе целую сотню, из чистого пижонства. Но куртку, где у меня был единственный целый карман, я оставил дома. Визитка была в нем. Тут дети решили, что и так уже потеряли слишком много времени, и возобновили баталию. Она снова рявкнула на них: