Этот псих говорил о бомбардировках времен Второй мировой войны? Он не мог пробыть здесь так долго. Тут не было ни еды, ни воды...
- Мария, Матерь Божья!
Окурок сошел со стремянки и присел позади Колина. Он держал еще один факел, на этот раз сделанный из веника, которым они подметали пол на кухне.
- К кому я сейчас обращаюсь, добрый сэр?
- Он спрашивает твое имя, Окурок.
- О... Это... Oкурoк.
- Доброго вам вечера, мистер Окурок. Теперь, я могу получить ответ на свой предыдущий запрос, мистер Уиллоуби?
- Если ты имеешь в виду Вторую мировую войну, то война была с Германией.
- Я так понимаю, поскольку вы оба говорите на нашем родном языке, Германия потерпела поражение?
- Мы надрали фрицам задницы, - сказал Окурок из-за плеча Колина.
- Тогда очень хорошо. Вы также сообщили, что вам не знаком термин "носферату"?
- Никогда о таком не слышал.
- Как насчет термина "вампир"?
Окурок кивнул, ткнув Колина локтем в ребра.
- Да, мы знаем о вампирах, не так ли, Колин? Про них было несколько отличных киношек.
- Kиношек?
- Ну, знаешь... Фильмы. Киносеансы.
Ван Хельсинг нахмурил брови. Его кожа была такой натянутой, что уголки рта поползли вверх.
- Значит, носферату посещают эти ки-но-се-ан-сы?
- Посещают? Чтоб тебе провалиться, нет. Они в фильмах. Вампиры ненастоящие, старина. Все это знают. Дракулы на самом деле не существует.
- Дракула! - Ван Хельсинг сделал шаг вперед, цепь безжалостно натянулась на его руке. - Bы знаете имя монстра, сэр!
- Дракулу знают все. Он был в миллионе книг и фильмов.
На мгновение Ван Хельсинг казался растерянным. Затем в его черных глазах вспыхнул огонек.
- Мой меморандум, - прошептал он. - Кто-то, должно быть, опубликовал его.
- А?
- Эти вампиры... вы говоритe, их не существует?
- Они выдуманные, старина. Как феи и драконы.
Ван Хельсинг привалился к стене. Его рука вытянулась в сторону, цепь натянулась и протестующе зазвенела. Он прикусил нижнюю губу, уставившись в земляной пол.
- Тогда я, должно быть, буду последним.
Колин начинал беспокоиться. Ему нужно было вмазаться, а эта старая реликвия отнимала драгоценное время. В кармане Колина лежал разделочный нож, который он хранил для защиты. Колин никогда раньше никого не убивал, но решил, что справится. Быстрый тыч-тыч, и они отправятся восвояси.
- Я думал, у вампиров есть клыки.
Окурок подошел к Ван Хельсингу, склонив голову набок, как любопытный пес.
- Я бросил их в грязь, примерно там, где вы сейчас стоите. Выломал их, довольно сильно вдавив свой рот в этот железный груз, к которому я прикован.
- Так ты действительно вампир?
Колин чуть было не велел Окуроку заткнуться, но решил, что разумнее поддержать старика в разговоре. Он потрогал рукоять ножа и сделал небрежный шаг вперед.
- К сожалению, да. После того, как Сьюард и Моррис уничтожили Монстра, мы думали, что их больше нет. Как глупо.
Глаза Ван Хельсинга смотрели куда-то за пределы Колина и Окурка.
- Моррис ушел из жизни. Джонатан и Мина назвали своего сына в его честь. Квинси. Ему было суждено стать великим человеком науки; именно такой склад ума был у мальчика. Логичный и гибкий. Но на его шестой день рождения они пришли.
- Кто пришли? - cпросил Окурок.
Заставляй его говорить, - подумал Колин. Он сделал еще шаг вперед, крепко сжимая нож.
- Вампиры. Нечестивые дети дьявола Дракулы. Они нашли нас. Моя жена, доктор Сьюард, Джонатан, Мина... все убиты. Но бедный, дорогой Квинси... его судьба оказалась еще хуже. Они обратили его.
- Ты имеешь в виду, что они укусили его в шею и превратили в вампира?
- Действительно, мистер Окурок. Я должен был положить конец его мучениям, но он был таким маленьким. Невинным ягненком. Я решил, что, возможно, с помощью сочетания религии и науки я смогу вылечить его.
Окурок присел на корточки менее чем в ярде от старика.
- Держу пари, это он тебя "прикончил", не так ли?
Ван Хельсинг мрачно кивнул.
- Я держал его здесь, внизу. Проводил свои эксперименты днем, пока он спал. Но однажды днем, отвлекшись на задачу по химии, я задержался слишком поздно, и он пробудился от своего немертвого сна и ввел яд мне в руку.
- Продолжай говорить, старина, - прошептал Колин себе под нос.
Он вытащил нож из кармана и держал его на боку, спрятав в рукаве пальто.
- У меня развилась "болезнь". Приходя в сознание и теряя его, я поняла, что за мной ухаживают. Квинси, дорогой, невинный Квинси, привел в мой дом других, себе подобных.
- Это те, кто приковал тебя к стене?
- Действительно, они это сделали, мистер Окурок. Это высшее наказание для представителя их вида. Существование с этим ужасным, гложущим голодом, без возможности облегчить боль. Боль была довольно мучительной на протяжении многих лет. Голод в сочетании с тошнотворной тягой. Как наркотическая ломка.
- Мы знаем, на что это похоже, - предложил Окурок.
- Я пробовал пить собственную кровь, но она кислая и не приносит облегчения. Иногда в подвал забредает маленькое насекомое или грызун, и как бы я ни пытался сопротивляться этому, голод заставляет меня совершать ужасные поступки, - Ван Хельсинг покачал головой. - Ренфилда бы это позабавило.
- Значит, ты все это время питался жуками и паразитами? Нельзя выжить с этим.
- Это моя проблема, мистер Окурок. Я выживаю. Поскольку я уже мертв, я буду существовать вечно, если не будут применены чрезвычайные средства.
Окурок рассмеялся, хлопнув себя по коленям.
- Это чертовски злая история, старина. Но мы оба знаем, что вампиров не существует.
- У кого-нибудь из вас есть зеркало? Или, может быть, распятие? По-моему, оно есть в шкатулке для драгоценностей, на ночном столике в спальне наверху. Советую вам принести его сюда.
Теперь у них что-то получалось. Драгоценности было легко носить с собой и еще проще заложить. Вены Колина напряглись в предвкушении.
- Принеси его, Окурок. Принеси всю шкатулку.
Окурок кивнул и быстро исчез наверху лестницы.
Колин изучал Ван Хельсинга, ломая голову над лучшим способом покончить с ним. Старик был таким хрупким, один быстрый удар в грудь - и с ним покончено.
- Этого маленького ножа, который вы сжимаете в руке, может быть недостаточно, мистер Уиллоуби.
Колин был удивлен, что Ван Хельсинг заметил нож, но в данный момент это не имело значения. Он выставил перед собой разделочный нож.
- Я думаю, сойдет в самый раз.
- Я много раз пытался покончить с собой. Много ночей я бился головой об этот стальной блок, пока не затрещали кости. Когда у меня еще были зубы, я пытался отгрызть себе руку, чтобы выбраться на солнечный свет. И все же каждый раз, когда солнце садилось снова, я просыпался полностью исцеленным.
Колин колебался. Рукоять ножа была потной и неудобной. Ему стало интересно, где Окурок?
- Моя смерть должна наступить от деревянного кола, пронзившего мое сердце, или, вместо этого, вы должны отрубить мне голову и отделить ее от плеч, - Ван Хельсинг вытер длинную струйку слюны, которая стекала по его подбородку. - Не бойтесь. Я голоден, да, но я все еще достаточно силен, чтобы побороть желание. Я не буду сопротивляться.
Старик опустился на колени, приподняв подбородок. Колин поднес лезвие к его горлу. Шея Ван Хельсинга была тонкой, сухой, как рисовая бумага. Хватило бы одного хорошего надреза.
- Я хочу умереть, мистер Уиллоуби. Пожалуйста.
Pуки дрожали, Колин сжал челюсть и втянул воздух сквозь зубы.
Но он не мог этого сделать.
- Извини, приятель. Я...
- Тогда я это сделаю!
Ван Хельсинг вскочил на ноги, вырывая нож у Колина. С животной свирепостью он начал рубить собственную шею, рассекая ткани и артерии, кровь пульсирующими водопадами стекала по его полупрозрачной груди.
Колин отступил на шаг, чувствуя, как внутри у него все сжимается.
Ван Хельсинг закричал нечеловеческим воплем, который заставил Колина застыть от страха. Голова старика склонилась набок под забавным углом. Его глаза закатились, обнажив белки. Но он все равно продолжал рубить по шейным позвонкам, спрятанным глубоко в его кровоточащей плоти, как белые персиковые косточки.
Колина вырвало, он не мог отвести глаз.
У него получится, - недоверчиво подумал Колин. - Он отрубит себе голову.
Но этому не суждено было сбыться. Как только нож вонзился в позвоночник, Ван Хельсинг обмяк и растянулся лицом в грязи.
Пораженный Колин мог только смотреть. Ужас, жестокость того, чему он только что стал свидетелем, навалились на него огромным грузом. Через несколько минут его дыхание выровнялось, и он снова обрел рассудок.
Колин неуверенно потянулся к ножу, все еще зажатому в руке Ван Хельсинга. Вид запекшейся крови заставил его остановиться.
Оставь себе, - решил Колин. - Я куплю другой, когда...
Колина охватила тревога. Он внезапно понял, что Окурок не вернулся. Неужели мерзавец сбежал со шкатулкой для драгоценностей?
Колин в панике помчался вверх по лестнице.
- Окурок!
Ответа нет.
С фонариком он прошел по следам Окурка в пыли в спальню, а затем вышел обратно через парадную дверь. Колин распахнул ее.
- Окурок! Окурок, ты, сын шлюхи!
Ответа нет.
Колин бросился бежать в ночь. Он бежал так быстро, как только мог, надеясь, что его направление было верным, крича и проклиная Окуркa между затрудненными вдохами.
Его нога зацепилась за выступающий корень, и Колин, растянувшись, полетел вперед, ударившись подбородком, а его факел отлетел в лес и с шипением погас в болоте.
Чернота.
Чернота была полной, всепроникающей. Не было видно даже луны и звезд.
Kазалось, что ты находишься в могиле.
Колин, страдающий клаустрофобией, в очередной раз позвал Окурка.
Лес поглотил его голос.
Им овладел страх. Без факела Колин никогда бы не нашел дорогу обратно в Хейшем. Блуждая по лесу без огня и укрытия, он легко мог умереть от переохлаждения.
Колин встал на ноги, но идти было невозможно. На пересеченной местности, без возможности видеть, у него не было чувства направления. Он попытался вернуться в дом, но не смог пройти по прямой.
После еще двух падений Колин сдался. Измученный, напуганный и измученный болью ломки, он свернулся калачиком у подножия большого дерева и позволил сну овладеть им.