Стоило ей уйти, как я тут же оделся и пошел вниз. Стэн подметал тротуар перед домом Я попробовал пройти мимо, чтобы он не заметил, но он заметил «А по виду не скажешь, что заболел», — сказал он, смахивая охапку листьев с тротуара на мостовую. Я сказал: «Это внутренняя болезнь». Он спросил: «И куда же наш больной направляется?» Я сказал: «В аптеку на Восемьдесят четвертой улице, купить сосулек от кашля». Ложь № 3. На самом деле я пошел в мастерскую «Фрейзер и сыновья», в которой ремонт замков, на Семьдесят девятой.
«Опять за запасными ключами?» — спросил Уолт. Я ответил на его хай-файв, достал ключ и спросил, что он мне может про него рассказать. «Это от какого-то ящичка», — сказал он, держа его перед лицом и рассматривая поверх очков. «Даже, пожалуй, сейфа. Это ясно по форме». Он указал на панель с крючками на стене мастерской, где висела куча разных ключей. «Видишь, эти совсем другие. Твой значительно толще. Его труднее сломать». Я провел рукой по всем ключам на стене, до которых смог дотянуться, и от этого мне почему-то стало спокойнее. «Но вряд ли от встроенного сейфа. Что-нибудь не слишком большое. И наверняка переносное. Может быть, даже касса. Старого образца. Или какой-нибудь допотопный генератор». Тут я немного раскололся, хотя и знаю, что нет ничего смешного, когда человек — дегенератор. «Это старый ключ, — сказал он. — Ему лет двадцать, а то и все тридцать». — «Откуда вы знаете?» — «Я про ключи все знаю». — «Клево». — «Многие сейфы теперь вообще без ключей». — «Как это?» — «Ключами уже почти никто не пользуется». — «Я пользуюсь», — сказал я и показал ему ключ от нашей квартиры. «Я знаю, что ты пользуешься, — сказал он. — Но таких, как ты, скоро совсем не останется. Сегодня все замки электронные. Открываются дистанционно. Или распознают отпечаток пальца». — «Но это же круто». — «Мне ключи больше нравятся». Я задумался на минуту, а потом у меня возникли гири на сердце. «Если таких, как я, скоро не останется, что же будет с вашим бизнесом?» — «Придется перепрофилироваться, — сказал он. — Как магазин пишущих машинок. Пока мы нужны, а скоро станем достопримечательностью». — «Может, вам открыть другой бизнес?» — «Мне этот нравится».
Я сказал: «У меня вопрос, но он совсем про другое». Он сказал: «Валяй». — «Валять?» — «Валяй. Не стесняйся. Задавай». «Вы Фрейзер или вы сын?» — «Строго говоря, внук. Эту мастерскую открыл еще мой дед». — «Клево». — «Но, выходит, что я и сын, потому что пока был жив отец, всеми делами здесь ведал он. И я же, пожалуй, Фрейзер, потому что летом со мной вместе работает мой сын».
Я сказал: «У меня еще вопрос». — «Валяй». — «Вы думаете, я смогу узнать, кто изготовил этот ключ?» — «Его кто угодно мог изготовить». — «Вообще-то я другое хотел спросить: как мне найти замок, который он открывает?» — «Только методом тыка. Пробуй открывать им разные замки. А понадобится запасной ключик — я тебе его всегда сделаю». — «Мне может понадобиться гуголплекс запасных ключей». — «Гуголплекс?» — «Гугол в степени гугол». — «Гугол?» — «Это единица с сотней нолей». Он положил руку мне на плечо и сказал «Тебе нужен всего один замок». Я изо всех сил удлинился вверх, и положил руку ему на плечо, и сказал: «Ага».
Когда я уходил, он спросил: «А что это ты не в школе?»
Моя реакция была мгновенной: «Сегодня день рождения доктора Мартина Лютера Кинга-младшего[21]». Ложь № 4. «Это же, вроде, в январе». — «Так раньше было». Ложь № 5.
Когда я возвратился домой, Стэн сказал: «Вам письмо!»
Дорогой Оск!
Здорово, дружище! Спасибо за славное письмецо и пуленепробиваемые барабанные палочки, которые, надеюсь, мне не понадобятся! Скажу откровенно, у меня никогда не было желания давать уроки…
Надеюсь, тебе понравится эта майка, на которой я без твоего разрешения рискнул поставить автограф.
Твой друг,
Ринго
Майка мне не просто понравилась. Я от нее заторчал! Хотя она, к сожалению, не была белой, поэтому носить ее я не мог.
Я заламинировал письмо Ринго и прикнопил его к стене. Затем я полазил в Интернете и нарыл кучу полезной информации про замки в Нью-Йорке. Например, что в нем 319 отделений связи и 207352 абонентных ящика. В каждом ящике, само собой, есть замок. Я также узнал, что в Нью-Йорке около 70571 гостиничного номера, и в большинстве из них имеется основной замок, замок в ванной, замок в шкафу и замок на мини-баре. Я не знал, что такое мини-бар, поэтому позвонил в отель «Плаза», про который знал, что он знаменитый, и поинтересовался. После этого я уже знал, что такое мини-бар. В Нью-Йорке более 300000 автомобилей, не считая 12187 такси и 4425 автобусов. Еще я вспомнил, что в метро, которым я раньше пользовался, у проводников есть ключи, чтобы открывать и закрывать двери, — значит, эти замки тоже следовало учесть. В Нью-Йорке живет более 9 миллионов человек (каждые 50 секунд в Нью-Йорке кто-то рождается), и все они где-нибудь проживают, а в большинстве квартир — два замка на входной двери, и, по крайней мере, в некоторых — замки на дверях в ванную, и, может быть, в другие комнаты и, само собой, на комодах и шкатулках с драгоценностями. Помимо этого есть офисы, и художественные студии, и склады, и банки с сейфами, и ворота в частные сады, и автостоянки. Я прикинул, что если сложить все — от велосипедных замков и щеколд на чердаке до защелок на коробках для запонок, — то на каждого жителя Нью-Йорка приходится, в среднем, по 18 замков, а это значит, что всего в Нью-Йорке около 162 миллионов замков, а это до фигищи.
«Квартира Шеллов… Привет, мам… Немного полегче, но пока еще плохо… Нет… Угу… Угу… Наверное… Я закажу в индийском… Ну и что… О'кей… Угу… Буду… Я знаю… Я знаю… Пока».
Я засек время и установил, что на отпирание замка у меня ушло 3 секунды. Затем я подсчитал, что если каждые 50 секунд в Нью-Йорке рождается ребенок, а на каждого жителя приходится по 18 замков, то значит, каждые 2,777 секунды в Нью-Йорке прибавляется по замку. Таким образом, даже если бы я ничего больше не делал, а только отпирал замки, я бы все равно отставал на 0,333 замка в секунду. И это если не переходить от замка к замку, не есть и не спать, что было самым легким «если», потому что я и так не спал. Мне нужен был план получше.
В ту ночь я надел свои белые перчатки, подошел к мусорной корзине в папиной кладовке и открыл пакет, в который ссыпал осколки вазы. Я надеялся отыскать еще один ключ — тот, который подтолкнул бы меня к разгадке. Надо было быть жутко осторожным, чтобы не повредить вещественные доказательства, не попасться маме, не порезаться и при этом найти конверт из-под ключа. Только теперь я увидел то, на что опытный сыщик первым делом обратил бы внимание: на обратной стороне конверта было написано слово «Black».[22] От злости, что не заметил его сразу, я наставил себе небольшой синяк. Папин почерк выглядел странно. Он выглядел небрежно, как если бы папа писал второпях, или разговаривая по телефону, или просто думая о чем-то другом. Интересно, о чем он думал?
Я порыскал в «Гугле» и обнаружил, что ни у одной из компаний, производящих сейфы, в названии нет слова «Black». Это меня немного огорчило, потому что лишало логического объяснения, которое всегда самое лучшее, хотя, к счастью, не единственное. Затем я обнаружил, что в каждом штате нашей страны и почти во всех странах мира есть место под названием Black. Например, во Франции есть место под названием Noir. Но кому от этого легче. Я еще немного порыскал, хотя знал, что будет только хуже, но уже не мог остановиться. Я распечатал несколько попавшихся по ходу фоток (акула, нападающая на девочку; какой-то человек, идущий по канату между башнями-близнецами; та актриса, которой делает минет ее нормальный бойфренд; солдат, которого обезглавливают в Ираке; пустая стена, на которой раньше висела знаменитая украденная картина) и добавил их ко «Всякой всячине, которая со мной приключилась», — это мой альбом, в который я собираю все, что со мной приключается.
На следующее утро я сказал маме, что опять не смогу пойти в школу. Она спросила, что на этот раз. Я сказал: «То же, что всегда». — «Куксишься?» — «Грущу». — «О папе?» — «Обо всем». Она присела ко мне на кровать, хотя я знал, что она торопится. «Что тебя огорчает?» Я начал загибать пальцы: «Мясные и молочные продукты у нас в холодильнике, кулачные разборки, аварии на дорогах, Ларри…» — «Кто такой Ларри?» — «Бездомный у Музея естественной истории. Он еще всегда говорит: «Честное слово, на еду», когда просит денег». Она повернулась ко мне спиной, и я застегнул «молнию» на ее платье, продолжая перечислять: «То, что ты не знаешь, кто такой Ларри, хотя наверняка видела его сто тысяч раз, то, что Бакминстер только спит, ест и ходит в туалет без всякого raison d'être, уродливый коротышка без шеи, который проверяет билеты на входе в кинотеатр IMAX, то, что солнце рано или поздно взорвется, то, что каждый год на свой день рождения я обязательно получаю в подарок хотя бы одну вещь, которая у меня уже есть, бедняки, которые жиреют, потому что едят жирную еду, потому что она дешевле…» Здесь у меня закончились пальцы, хотя я был еще в самом начале списка, а мне хотелось сделать его подлиннее, потому что я знал, что она не уйдет, пока я не остановлюсь. «…Домашние животные, то, что у меня есть домашнее животное, ночные кошмары, «Майкрософт Виндоуз», старики, которые целыми днями сидят одни, потому что про них все забыли, а им неудобно попросить, чтобы про них вспомнили, секреты, телефоны с крутящимся диском, то, что китайские официантки улыбаются, даже когда им не смешно, и еще, что китайцы владеют мексиканскими ресторанами, а мексиканцы китайскими — никогда, зеркала, кассетники, то, что со мной никто не хочет дружить в школе, бабушкины купоны, вещехранилища, люди, которые не знают про Интернет, плохой почерк, красивые песни, то, что через пятьдесят лет на земле не будет людей…» — «Кто сказал, что через пятьдесят лет не будет людей?» Я спросил: «Ты оптимист или пессимист?» Она посмотрела на часы и сказала: «Я настроена оптимистично». — «Тогда у меня для тебя плохие новости, потому что люди уничтожат друг друга при первой возможности, а это скоро». — «А почему тебе грустно от красивых песен?» — «В них все неправда». — «Так уж и все?» — «Красота и правда несовместны». Она улыбнулась, но не особенно радостно, и сказала: «Ты звучишь, совсем как папа».
21
Лидер движения за гражданские права чернокожего населения. Родился 15 января 1929 года, убит 4 апреля 1968-го. Праздник его имени отмечается в США каждый третий понедельник января и является нерабочим днем для большинства государственных и учебных учреждений.