– Но я о них не вспоминаю и не считаю худшими.
– Правда?
– Я тогда была уверена, что с нами все будет в порядке. Жизнь могла быть дерьмовой, но шли мы по ней вдвоем.
– Сейчас нас тоже двое.
Грант услышал шаги на втором этаже.
– Наконец-то Дон спускается.
Шаги ускорились.
Он что, бежит?
Мортон инстинктивно поднял глаза на потолок, как будто мог видеть сквозь него.
Что-то с грохотом упало на пол.
Дверь захлопнулась с такой силой, что затряслись стены.
Грант взглянул на Пейдж.
Она села прямо, скрестив руки на груди, а на лице у нее было такое выражение, словно ее вот-вот стошнит.
– Посиди здесь.
– Не ходи туда. Не оставляй меня одну.
– Я скоро вернусь.
Грант подошел к основанию лестницы и заторопился наверх, пока сестра кричала что-то ему вслед.
На верхней площадке он завернул за угол.
И замер.
– Дон? С тобой все в порядке?
Стол был перевернут, и лампа лежала на боку, хотя сама лампочка не разбилась и отбрасывала неровный треугольник света на старое ковровое покрытие.
Переступив через обломки, Мортон быстро прошел через холл, в котором становилось тем темнее, чем дальше он уходил от лампы.
Дверь в спальню Пейдж была все еще закрыта.
Грант остановился перед ней.
И попытался повернуть ручку.
Она не поддалась.
Тогда он постучал в дверь.
– Дон? С тобой все в порядке?
Никакого ответа.
Полицейский отошел назад и уже был готов выбить дверь плечом, когда резкий звук разбившегося стекла привлек его внимание.
Звук донесся из еще одного холла.
Грант бросился туда почти в полной темноте и, только добежав до двери, увидел еле заметный свет, пробивающийся из-под нее.
Через эту дверь он попал в просторную гостевую спальню. Пододеяльник выглядел белоснежным, а воздух был спертым и пыльным – было видно, что этой комнатой пользовались крайне редко.
– Дон?
Сноп света упал на деревянный пол сквозь расколотую дверь в дальней стене.
В четыре шага Грант преодолел расстояние до нее.
Носком ботинка он настежь распахнул дверь.
Зеркало было разбито, и от его центра бежала паутина трещин.
Осколки розоватого стекла лежали в раковине.
МакФи сидел на полу, лицом к двери, раздвинув ноги и прислонившись спиной к ванне с лапообразными ножками.
Он смотрел на Гранта, держа возле горла осколок разбитого зеркала.
– Дон? Что ты здесь делаешь?
У нарколога были очень странные глаза – мутные от непостижимого напряжения.
– Дон!
– Всю жизнь ты веришь в какие-то непреложные истины, а потом вдруг понимаешь, насколько ты ошибался, – негромко произнес МакФи.
– Ты заходил в комнату Пейдж?
– Я заглянул под кровать, – медленно кивнул Дон. На мгновение он крепко зажмурил глаза, и по щекам его потекли слезы. – И теперь оно у меня в голове, Грант.
– О чем ты говоришь?
– Я чувствую, как оно заставляет меня… делать некоторые вещи.
– Какие вещи?
Врач покачал головой.
– Положи этот кусок стекла, – попросил Мортон.
– Ты не понимаешь.
– Я тебя знаю, Дон. И знаю, какой ты добрый. И сильный. Я знаю, что ты не мог войти в комнату, увидеть там что-то и решить причинить себе вред. Ты сильнее всего этого.
– Ты в это веришь, Грант? Правда веришь?
– Всем сердцем.
– Ты ничего не знаешь. Никогда туда не заходи.
– Дон… – Детектив придвинулся чуть ближе.
– Обещай.
– Обещаю. А теперь дай мне…
Лицо Дона неожиданно напряглось – казалось, пришло внезапное решение, – и он воткнул осколок себе в горло.
Как будто бархатный занавес закрыл его грудь. Поток крови и какие-то ошметки залили клетчатую рубаху и оказались на выложенной шашечкой плитке пола.
– Нет!
Грант бросился вперед и вырвал осколок из рук друга. Встав на колени рядом с ним, он зажал ладонью его горло, пытаясь остановить поток, но разрез был слишком глубоким и слишком широким – практически от уха до уха.
Глаза МакФи были все еще открыты, и было видно, как они с каждым мгновением наполняются вечной пустотой. Грудь его едва поднималась.
– О, боже, Дон! Боже!
Правая нога умирающего дернулась.
Количество крови, подступающей к ногам Гранта, было невообразимым.
Нижняя челюсть нарколога двигалась вверх-вниз, но он не произнес ни слова, а из его дыхательного горла было слышно только тихое бульканье.
Изменения в глазах Дона были, с одной стороны, бесконечно малыми, а с другой – грандиозными.
Его тело завалилось на бок, а грудь сдулась и больше уже не шевелилась.
– Дон? Дон?
Он умер, весь залитый кровью.
Грант опустился на стульчак.
Он сжал голову руками, пытаясь хоть что-то сообразить, но его мысли были полны взаимоисключающих вопросов, страха и печали – часть его все еще не могла поверить в то, что происходило вокруг.