- Прости, - прошептала Маша змейке, и припечатала ту к земле.
В этот раз Алексей вслушивался в шипение особенно долго.
- Так. Не люблю пророчеств в стихах. Она сказала что-то вроде: "И воспылает земля страшным огнем... И темный ангел ударит в хранилище святости... Словно ад изыдет из четвертых врат."
Алексей поспешил дать сравнительно безобидную трактовку, прежде чем его излишне повернутая на коммунизме спутница решит пожертвовать собой, лишь бы не допустить планетарной катастрофы.
- Наверно, извержение вулкана или лесной пожар. Пророчества в стихах частенько бывают чрезмерно высокопарными и утрированными. Ты думаешь, что стих - о буре, а там на самом деле буря в стакане. Такое уж свойство у поэзии. В любом случае, вряд ли твоя жизнь может особо дорого стоить. И здесь, в тундре, высшим силам не придется менять слишком много событий ради твоего спасения.
Если ему и не удалось убедить Машу, то она этого решила не показывать.
- Так, теперь третий кон - ковенант, то бишь договор. Ты ведь не думала, что благосклонность высших сил бесплатна? Нам нужно как-то расплатиться. И змея нам сейчас все скажет. Ударь ее!
Девушка, сверкнув глазами, задержала удар на полпути... и вдруг погладила гадюку свободной рукой. Змея вновь не ужалила; напротив, отпустила руку Маши и свернулась клубком на дне мешка, напоследок громко прошипев что-то.
- Она сказала, что завтра мы должны убить посланца Улу Тойона. Ну, замечательно, - он многое мог бы сказать, но не хотел расстраивать Машу, поэтому просто спрятал змею за пазуху и принялся готовиться к ночлегу.
У них был шестнадцатый калибр и патроны с дробью. Из такой пукалки проще застрелиться, чем убить одержимого медведя. Впрочем, даже если бы у них было подходящее оружие, найти медведя в тундре - та еще задача. Белым нечего делать так далеко на юге. Бурым - нечего делать так далеко на севере.
Как ни странно, в этот раз их единственная надежда была связана с тем, что злые силы в лице зверя сами настигнут их.
И хотя думал он о смерти, но в эту ночь, слушая тяжелое дыхание Маши, он чувствовал себя более живым, чем когда-либо. Нгылека бесновались в черной мгле над болотом, ветер грозил разрушить хлипкий навес, выдувая длинные искры из тлеющего костра, сея колючими снежинками на тесно прижавшуюся друг к другу парочку - не было бы одного, замерз бы и другой. Но это и был самый яркий момент, что мог отыскать в памяти Алексей - все другое казалось глупым, ненужным, преходящим.
"Может, смысл жизни именно в таких моментах?"
</p>
* * *
<p>
Заключенный с высшими силами ковенант, вероятно, чуть приструнил местных духов. Преследователи будто столкнулись с невидимой стеной, растекаясь по ней в поисках прохода. Оборачиваясь назад, беглецы могли видеть колоссальное снежное облако, накрывшее половину земли во всех направлениях и поднимающееся в зенит. От осознания, какие силы были приведены в движение ради них, обоим становилось не по себе.
Но у них еще было время. Поскольку им все равно нужно было дождаться посланца, Маша и Алексей спешили уйти как можно дальше на юг.
Девушка в этот раз быстро шла впереди, неся все посмертные подарки Романа Петровича: мешочек с пшенкой и сухарями, пакет чая и ружье с патронами. Был и четвертый подарок - папка с записями, что вел ее научный руководитель, но Маша сразу спрятала ее и не давала посмотреть.
Алексей шел чуть позади, чтобы спутница не видела, как он непрестанно оглядывается в поисках заветного врага. Он не сказал ей, что это будет медведь.
Час проходил за часом, но никто не заступал им дорогу. Снежный фронт хоть и выглядел не менее грозным, чем ранее, но сильно отстал.
"Не обманывай себя, если не выполним завет, нгылека догонят нас менее, чем за час", - напоминал себе Алексей.
После обеда они продолжили путь. Маша заметно повеселела, вероятно, надеясь, что все еще может обойтись. Он ее оптимизма не разделяла - так оно не работает. Выпросив у подруги ружье под предлогом облегчения ее ноши, Алексей стал осматривать окрестности еще внимательнее.
И все равно неприятель заметил их первым. Он уже некоторое время шел параллельным курсом, иногда чуть обгоняя их, иногда отставая. Но пути их сближались.
Сейчас они шли по небольшой возвышенности, и впереди Алексей заприметил овражек. Желая встретить медведя там, он тронул Машу под локоть и ускорил шаг. Девушка, оглядевшись, ойкнула и прижалась к его руке.
- Не бойся, это всего лишь медведь. Если полезет, отпугнем его выстрелом - он и убежит, - обманул он спутницу.
Он снял рукавицы, проверил ружье и положил дуло на сгиб локтя. Одержимый медведь подходил все ближе, будто сторожевой корабль, идущий наперерез нарушителю. Теперь Алексей мог видеть его взгляд - почти разумный, оценивающий, не похожий на ускользающий взгляд обычного животного. Посланец Улу Тойона знал, что они его ждали и хотел знать, как они подготовились. Ружье его не впечатляло - наверняка слишком слабенькое, да и не матерый охотник его держит.
Еще никогда Алексею не было так неуютно под чужим взглядом. Еще никогда он не чувствовал себя таким слабым и ничтожным. Маша и вовсе, одеревенев, механически шагала рядом, вперив немигающий взгляд в землю.
Они не успевали к овражку: медведь ускорился, чтобы перехватить их на открытой местности. Последовавшее запомнилось Алексею лишь в виде нескольких картинок.