Поднялся он через силу.
— Подожди! — кричу и бегу в дом за яблоками.
Набрала полный подол, выбегаю — а нет его. Только ветер дверями незапертыми хлопает.
А ночью под шепот дождя увидела я за окном, как во сне, что стоит посередь земли всей калитка; по обеим сторонам лес да поле, да и все как полагается; а откроешь ее — и увидишь небо. И людям всем добрым сквозь нее небеса открываются, зовут да манят, да сердце добром радуют. И я в ту калитку вошла и проснулась на небе, среди птиц, зверей да ангелов... с полной тарелкой пирогов, с самоваром да банкой малинового варенья.
А люди да ангелы вокруг меня чай пьют с вареньем да с пирогами. Только его возле нет.
Но слышу я голос средь всей небесной радости:
— Души твоей на много пирогов хватит, а моей — «на одну только калиточку».
И увидела я его, как висит он последнею дощечкой поперечною, что небо с землей соединяет, и люди входят на небо, а его будто и не замечают, будто и надо так, чтоб висел человек поперечной досточкой, небо с землей соединяющей, острым гвоздем к калитке прибитый, с руками да ногами израненными.
И побежала я сквозь небо на землю к своему дому, где лежала у меня в саду под яблоней самая красивая да с любовью выстроганная досточка, чтоб не висеть ему поперечною перекладиною, гвоздями прибитому, а пить с нами чай да радоваться.
— Слезай, — говорю, — мил друг, с калитки. Пускай любовь моя будет теперь перекладиной поперечной, главною, на которой земля и небо держатся.
И сняла я его с калиточки, босы ноги слезами вымыла, кровь отерла с рук.
— Просыпайся, — говорю, — милый друг, чай давно остыл, пироги на столе тебя заждались.
И воскрес он, и улыбнулся, и посадили мы его чай с пирогами пить, с яблочными, под цветущими деревьями на небесах, в окружении птиц, зверей, добрых людей да святых ангелов.
Игорь ХОЛИН [83]
ГИПСОВАЯ СКАМЕЙКА
Прыгал, прыгал черт с одной планеты на другую, оступился — и оказался в городе Ряжске на скамейке, которая стояла в местном Парке отдыха имени Максима Горького и являлась частью скульптурного ансамбля в честь великого русского поэта А.С. Пушкина. Сам поэт тут же и восседал с раскрытой гипсовой книгой в руке.
Первая мысль, которая пришла на ум черту, была, что попал он на необитаемую планету, сохранившую кое-какие окаменелости прежних времен.
Но планета оказалась обитаемой.
По календарю в этот день значилось 6 июня, день рождения Александра Сергеича.
В 14 часов по здешнему времени отметить эту знаменательную дату явился хор мальчиков и пропел песню на слова:
«Неверную деву ласкал армянин...»
Затем грянули пионерские горны, под звуки которых литератор Никита Пряжников прочитал стихотворение на смерть поэта.
Завершал праздник импровизированный парад трудящихся. Мимо прошли пенсионеры и ветераны Отечественной войны, неся траурные венки и ленты от общественных организаций.
— Друг, — обратился поэт к черту, — избавь меня от этих кретинов, усадили, понимаешь, в какую-то дурацкую позу, вроде я не поэт, а вертлявая дамочка. А я дитя своего века: «Подать шампанское! Подать новую колоду карт! Подать пистолеты!»
Черт:
— Шампанское не пью. В карты не играю. На дуэлях не дерусь. Не приучен. Но тебе помогу.
Вынул черт из внутреннего кармана лапсердака небольшую блестящую палочку, какими обычно пользуются гипнотизеры во время показательных выступлений, взмахнул из стороны в сторону.
И скамейка, и поэт, и сам черт как-то слегка засинели, засияли и растворились в предвечернем тумане. Яма — вот что осталось от этого дурацкого места.
Но не тут-то было. Плохо знал черт человеческую породу.
Ровно через три недели на месте старого памятника возник новый: «У лукоморья дуб зеленый», где кот ученый слегка смахивал на Пушкина, Черномор — на черта, а тридцать трех богатырей изображали студенты Рижского педагогического училища.
РУКОПОЖАТИЕ
Зосима Федотыч Стручков приехал в город Ряжск из Рязани по предписанию финансового управления области, чтобы проверить работу треста столовых города.
Недоразумения начались сразу.
В гостинице не оказалось свободных мест.
Но тут подскочила какая-то вертлявая личность и сказала:
— Подойди вот к той даме. Она администратор. Номер устроит без проблем.
Так все и получилось.
А личность, сколько Зосима Федотыч ни крутил головой, исчезла.
Но когда Стручков пришел в номер, то увидел этого человека сидящим в кресле.
83
Игорь Холин (1920–1999) родился и жил в Москве. В юности работал официантом, воевал на фронтах Великой Отечественной войны. Вошел в «лианозовскую группу» поэтов и художников. Стихи Холина в России долго не печатались и ходили как своеобразный «барачный фольклор». В 1989 году в Париже вышла книга «Стихотворения с посвящениями», одновременно последовала публикация в журнале «Стрелец» (тогда еще эмигрантском), а вскоре, в том же году первая книжка стихов Холина — «Жители барака» — вышла в Москве. И здесь же, в 1995 году еще одна небольшая книжка — «Лирика без лирики». Проза Холина публиковалась в журналах «Стрелец», «Новое литературное обозрение».