— Вы кто такой?
— Я черт.
— Уходите отсюда, этого еще не хватало!
— Я-то уйду, а ты хорошенько смотри за порядковыми номерами, когда будешь проверять накладные.
Сказав эти слова, черт встал и ушел — надо заметить, без всякой обиды.
Встал и ушел.
Работая уже с бумагами в тресте, Зосима Федотыч, который принял как шутку сказанное тем типом, обратил внимание на то, что действительно одной бумажки не оказалось, притом самой важной, ради которой он и приехал.
— Вот черт, — подумал он, — значит, это и в самом деле черт?
Но эта правильная мысль как-то улетучилась из его головы.
Вечером черт снова появился. И снова предупредил:
— Сегодня не возвращайся по той дороге, по которой ходишь, а иди по улице Двадцатипятилетия Октября.
Не послушал.
И был ограблен среди белого дня возле самой гостиницы.
Сняли с него дубленку и шапку. Хотели разуть, но что-то помешало.
Часа через два явился черт. Бросил мешок:
— Возьми свои шмотки, маловер. С большим трудом удалось отбить.
На другой день Стручков без сожаления покидал негостеприимный город.
И только сев в поезд, вспомнил про того субъекта и подумал: «Черт ли, не черт, а поблагодарить надо бы».
Через несколько минут в купе входит прилично одетый господин. Садится напротив и говорит:
— Хорошо, что ты хоть теперь решил поблагодарить за сделанное добро. Не волнуйся, дальше не поеду, сойду на следующей станции.
Когда поезд остановился, Зосима Федотыч встал и без малейшей робости пожал черту руку, спросив:
— Почему ты помогал мне?
— Не знаю, — отвечал черт, — почувствовал расположение. Тепло исходило от тебя — может, родственниками когда-то были.
— Какими родственниками?
— А ты что думаешь, черти из ничего родятся?
КОРЫТО
Поселились у еще не очень старой бабы Шурки черти, целых три штуки. Откуда взялись, неизвестно.
Распалилась на них баба:
— Уходите, проклятущие, житья от вас нету!
— Какого житья, — поинтересовались черти, — думаешь, не знаем, отчего твой мужик дуба дал? Прекраснейшим образом осведомлены. Водкой опился. И тебя, дуру, всю жизнь колотил. От этого и состарилась раньше положенного срока.
Баба отвечала:
— На то он и мужик, чтобы пить и жену бить. Не пьют те, у кого денег нет и кому не подносят.
— Правильно, баба, говоришь, но мы твоему житью не помеха.
— А помыться как, что же, мне при вас раздеваться догола?
— Не съедим. Мы существа бесполые, так что не стесняйтесь, — захихикали черти.
И с того времени принялись ублажать хозяйку.
Притащили большое корыто. Перину вместе с подушками где-то свистнули.
Помоют бабу. Спинку мочалкой потрут. Поясницу и все остальное помассируют.
И так хорошо пошли дела, что через некоторое время Шурку не узнать. Раздобрела от хорошего житья, порумянела, как пирожок.
Скоро и жених нашелся. Столяр коммунхоза, непьющий и некурящий.
Как только баба привела в избу мужика, черти потихоньку смылись.
Корыто и перину с подушками оставили как напоминание о своем пребывании.
ПОСЛЕДНЕЕ СРЕДСТВО
Жил недалеко от города Ряжска, в деревне Шелемишево, шофер совместного предприятия Тихон Скобцов.
Был он известный на всю округу пьяница.
Жена сбежала.
Прихватив с собой все, что можно прихватить.
Не выдержала маразма.
Осталась у Тихона одна замызганная телогрейка.
Да он и ту ухитрился кому-то всучить за сто граммов водки. Черт, который проживал у него за печкой, сжалился над мужиком. Добыл для него новый овчинный полушубок. И повесил на вбитый в стену гвоздь.
Не помогло.
Тихон этот полушубок на рынке загнал.
Деньги пропил.
Тогда черт избрал другую тактику.
Набухал в бутыль из-под водки тормозной жидкости. Поставил на стол.
И хоть бы что.
Вылакал Тихон содержимое. И завалился спать.
«Ну, погоди, — думает черт, — ты у меня попляшешь!»
Нашел бой-бабу злющую-презлющую.
Нашептал ей на ушко, что мужик Скобцов стоящий, работящий, непьющий.
А сам думает:
«Уж эта стервоза добьется своего. Наведет порядок».
Прошла пара месяцев.
И что?
Тихон и бабу к выпивке пристрастил. Хлещут в две руки.
Посмотрел черт на них трезвыми глазами. И убрался куда подальше.
ЗВУЧНАЯ ФАМИЛИЯ
Художник Герман Шелопутников преподавал живопись в Ряжском педучилище для местных балбесов мужского и женского пола.