Вдруг поезд дернуло, морковка вылетела из моей лапки, упала вниз, на столик.
Соседи мои замерли, уставились на упавшую морковку, друг на друга и — я едва успел выскочить в открытое окно, предупредив их прыжок.
И вот я скатился под откос и смотрел вслед уходящему поезду. Нет, не удавалось мне мое путешествие!
Когда спустя некоторое время я оглядел себя, я увидел, что у меня все в порядке, руки-ноги целы, кошелек в кармане... Багажа, правда, нет, но ведь можно путешествовать и без багажа!
Как раз там, где я скатился под откос, рос пыльный и низкий кустарник, и, укрывшись за ним, я мог наблюдать за всеми проходящими мимо поездами.
Наверное, неподалеку отсюда был полустанок, потому что, проезжая мимо, поезда замедляли ход, и мне было отчетливо видно пассажиров, выглядывающих из окон вагонов.
Вот проехал поезд, битком набитый медведями, поезд с жирафами. А вот из всех окон поезда выглядывают симпатичные заячьи мордочки, такие грациозные, милые! Некоторые шевелят ушами, некоторые жмурятся от теплого солнышка... Воистину можно дождаться своих соплеменников, тех, кого не надо бояться! И я весело подпрыгнул, выскочил из кустов и успел вскочить на ступеньку последнего вагона.
Поезд летел дальше. Меня только поразили ярко вспыхнувшие зрачки одного дремавшего у окна пассажира, когда он увидел меня.
Я вошел в тамбур. Дверь проводника была открыта, и я увидел, как он, стоя у столика, вытирает ножи и вилки полотенцем. Стоял он, почти отвернувшись от двери, и вдруг — что я увидел? Проводник поднял лапку, поднес к лицу и, сдвинув в сторону заячью маску, вытер пот с лица. Лицо у него было волчье. Он поправил маску и снова надвинул ее на свое волчье лицо.
Я заглянул в следующее купе. Там дремали четыре пассажира. У одного из них съехала с лица маска, лицо под ней было волчье.
Я заглянул в следующее купе. Там тоже дремали как бы зайцы. Но кто мне мог поручиться, чго они действительно зайцы?
Я вернулся к проводнику. Он стоял в той же позе, перетирая ножи и вилки. Я тихонько протянул лапку, вытащил у него из-под носа два ножа, всунул их к себе в рот как клыки. Я взглянул на себя в зеркало в коридоре: о, я выглядел так устрашающе! Пусть кто-нибудь скажет теперь, что я заяц! Я двинулся по ковровой дорожке коридора, поводя блестящими «клыками», солнечные блики заиграли от них по всему вагону.
Вот из одного купе выглянул пассажир и внимательно посмотрел на меня. Он выглядел зайцем.
Потом из второго купе выглянула парочка и тоже с интересом уставилась на меня.
Любопытствующих пассажиров становилось все больше, глаза у них светились странным блеском, все усиливающимся. Задрожав, я вдруг выронил один свой «клык».
Появился проводник и поднял его, пристально взглянув на меня. У меня сам собой выпал второй «клык».
И тут я увидел жадно вспыхнувшие глаза всех смотревших на меня пассажиров.
И услышал страшный — совсем не заячий! — их вой.
Вот они бросились ко мне! Но — благодаренье богу! — верный своим заячьим привычкам, я мгновенно сжался в комок и выпрыгнул в окно, прежде чем они коснулись меня...
И вот я опять сидел под откосом и смотрел вслед уходящему поезду. Вокруг меня расстилалось прекрасное поле с правильными рядами капусты и моркови. Мирное заячье семейство прошло мимо, торжественно неся в лапках нынешний урожай, три кочана капусты и пучок моркови. Может, и мне последовать их примеру? Может, не надо путешествовать, чтобы не испытывать того, что испытал я? Довольствоваться видом из окна? Но ведь хочется, хочется путешествовать!
Геннадий ЦЫФЕРОВ [85]
ПРОСТИ, ПОЖАЛУЙСТА
За окном были сумерки, и в комнате били часы, а я все думал и думал... Наверное, эти часы отсчитывают последнее время моей жизни... последнее... Я повторил это слово и вдруг взглянул на часы и увидел там, на часовой стрелке, точно золотой лист на веточке, покачивался человечек.
— Ну вот, — сказал человечек, болтнув тонкой ножкой в сапожке, — я вижу, вы скучаете...
— Да, — ответил я, — как видите, я не молод, а каждый час приближает старость.
— Правильно, — ответил часовой человечек, — только не стоит огорчаться, мой друг, — тут он качнулся и тукнул зачем-то себя пальчиком в грудь. — Вот, — сказал человечек, — ведь там тоже часы, и если эти часы идут к старости — стрелки сердца можно вернуть назад к детству и молодости, и если тебе сейчас скучно, закрой глаза, и пусть стрелки сердца вернут тебе прошлое.
Перед нашей старостью надо всегда вспоминать прошлое.
85
Геннадий Цыферов (1930–1972) родился в Свердловске, с четырех лет жил в Москве. Окончил филфак Педагогического института им. Н. К. Крупской. Работал редактором журнала. Известный детский писатель, автор более десятка детских книг, из которых при жизни вышло только три: «Сказки старого города», «Мой Андерсен», «Мой Моцарт»; остальные изданы посмертно. «Взрослая» проза публиковалась лишь однажды — в журнале «Костер». В Чехии в 1970 году вышла книга прозаических миниатюр Геннадия Цыферова «Весна будет всегда» (на чешском языке).