– Совсем голой?
– Эк у тебя глаза загорелись, – улыбнулась Вера. – Ну, да, голой, только сверху типа плащ. Чуха что-то всё ныл, какая хорошая квартира. Типа не уверен, стоит ли продавать. Слава богу, уговорили. И даже разрешил свои эти чёртовы инсталляции выкинуть. В общем, всё хорошо прошло. Треть мы заплатили сразу, а остальное на 10 лет в ипотеку взяли. Ну, ты не волнуйся, мы раньше выплатим. Тебе и зарплату вот подняли…
– Значит, это наша квартира…
– Ну, да, – отвечает Вера, – в залоге у банка. Ты что какой-то смурной?
– Никак не осознаю, – говорю я. – Да и сон снился загадочный. Если это сон.
– Ладно, – говорит Вера. – Ты допил? Сейчас покажу тебе кое-что.
Она встаёт из-за стола, убирает молоко и хлеб в холодильник. Потом берёт меня за руку и ведёт по длинному коридору в комнату, заставленную коробками. Справа, у стены, стоит наш эллиптический тренажёр. Значит, перевезли. Вера открывает балконную дверь.
– Смотри.
Сначала не понимаю, куда смотреть. Балкон практически пуст, только валяется несколько картонок, фанерок и пустая бутылка из-под виски. Перила чудные. Рисунок в виде скрученных в разнокалиберные спиральки металлических полос… Ух ты!
Я вдруг понимаю, что Вера хочет мне показать. Внизу, под балконом, простирается огромное море колышущейся зелени. Чуть дальше вьётся узенькая речушка, а ещё дальше, за парочкой небольших домиков, встаёт огромный лес. Я поворачиваю голову влево. Там – ряды огромных красивых домов, современных, ярких. А совсем далеко ездят машинки.
– Так это же МКАД, – говорю я. – Москва совсем близко.
– Здорово? – спрашивает Вера.
– Здорово, – говорю я.
– Но ты ещё кое-что должен знать, – говорит Вера. – А забыл.
Она хмурится, хотя и улыбается глазами.
– Что? – не понимаю я.
– Я ребёнка жду. 4 месяца почти.
– В смысле? – я разеваю рот и выпучиваю глаза.
– Ну, какой тут может быть смысл? – Вера словно обижается. – Пошли.
Она вводит меня в комнату. Роется в сумочке, которая висит на дверной ручке. Достаёт и подаёт мне бумажку, на которой изображено нечто серо-голубое.
Сначала я не понимаю. Какие-то циферки, буковки по краям. В середине цифровой шум, обрезанный в форме изогнутой трапеции… И в нём видна фигурка. Человечек! Он, кажется, спиной ко мне. Ручки торчат в стороны, словно хочет взлететь. У него одна голова, две руки… Мой будущий ребёнок.
– Мальчик, – говорит Вера.
Я отчего-то уже знаю, что мальчик. И не могу оторвать взгляд от снимка УЗИ.
– У тебя сейчас такая же счастливая улыбка, как тогда, – говорит Вера. – Ну, когда ты в поликлинике его увидел. Он тебе ещё кулачок показал вроде.
Она забирает у меня фотографию.
– Ладно. У нас дел много. Я хочу Интернет подключить. Чуха говорил, что у него на год вперёд оплачено. Где-то провод должен быть. А ты помой посуду.
Я притягиваю Веру к себе. Целую. Она быстро касается меня губами и отстраняется.
– Сын, – говорю я, пытаясь осознать.
– Потом обсудим ещё, – говорит она.
Я словно в полусне иду на кухню. Какая может быть посуда? Только молока же попили. Хм. Действительно. В мойке целая гора. Наверно, вечером ели. Но что? Пахнет подозрительно. Неужели покупали что-то готовое? Не похоже на Веру.
Складывать посуду некуда. Нет шкафов. Даже плиты нет. Укладываю тарелки стопкой на край стола. Вроде всё. Устал. Сажусь на табуретку. Как это – быть отцом? Я ни разу не пробовал. Во всяком случае, не помню такого. Получается, что я отвечаю за ещё не знакомое мне существо, которое растёт в животе у Веры. Кого-то он мне напомнил на снимке. Кого? А! Наверно, ёжика в тумане. Из мультика. Он примерно в такой позе бабочек передразнивал.
Заходит Вера. Открывает холодильник. Роется.
– Блин, – говорит она. – Хочу сожрать чего-то, но не пойму, чего. Ладно. Хлеба ещё пожую.
Она отламывает кусок от батона, закрывает холодильник.
– А почему на полу лужа? – спрашивает она мрачно.
– Так я это… – говорю я. – Посуду же мыл.
– Ну, вытри, блин! – говорит она и выходит с кухни. – Чего сидишь-то?
Ищу, чем вытереть. Нечем. Снимаю с себя футболку. Вытираю. Думаю ещё. Надеваю футболку. М-да. Наверно, плохо подумал. Ладно. Возвращаюсь в комнату. Нет, не та комната. Вот, нашёл Веру.
Вера сидит на стуле в углу. На коленях игрушечный, в него воткнут кабель, который тянется из-под груды коробок. Задеваю плечом косяк.
– Почему я какой-то большой? – бормочу я.
– Потому что тестостерон, – отвечает Вера. – Я несколько лет качалась, а ты – вон – пару месяцев гантельками помахал. И сразу мышцы круче, чем у меня. А мне врач вообще запретил силовые нагрузки.