Присаживаюсь. Дыхание тяжёлое, сиплое. Сейчас вот посижу пару годиков – и пойду внучку из садика забирать… Блин, какую внучку?! Тру лоб. Что я сюда пришёл? На скамеечке посидеть? Точно нет. Встаю опять, осматриваюсь. Такого со мной раньше не было. Может, устал я. От мельтешения, от провалов, от бессмыслицы.
Да нет. Надо идти. Меня Вера ждёт. Она предельно ясно всё объяснила. Мне надо вылечиться. Работа. Дом. И ещё одна жизнь, внутри неё. Маленький человечек, с которым я ещё не знаком, но уже чувствую, как я ему нужен. Он зависит от меня. Он будет меня любить. На меня рассчитывать. Тянуть ко мне руки.
Да что же за наваждение! Опять я отключаюсь. Куда я иду? Не помню. Куда? Куда… Какие у меня связаны с этим словом ассоциации? Камо грядеши? К морю. Зачем? Топиться. А, вспомнил. Я иду голову почистить.
Так. Вот и нужная улица. Да и дом вроде бы тот… Странно. Очень знакомое место. Ого! Сколько времени-то! Час уже прошёл. И пара минут. Опоздал. Захожу в калитку. Железная дверь. Кнопка звонка. Тренькает приятно, переливчато.
Дверь открывается. Иванов в своём репертуаре. Бородка аккуратно причёсана, галстук, костюм в тонкую полоску… Что? Иванов?
Я отшатываюсь от него, при этом умудряясь пролепетать «Здравствуйте».
– Здравствуйте, – говорит он, поправляя очки. – Это вы мне звонили?
– Да, – говорю я. Не узнал меня. Странно. – А куда же делись перчатки? Прошла ваша аллергия?
Он хмурится. Смотрит на меня пристально.
– А ну, проходите, – говорит он. – Будем разбираться.
Я прохожу мимо него. Дверь в кабинет открыта, и я направляюсь прямо туда. Кабинет тот же, что и раньше, только вот…
– А кресло ваше раньше вот здесь стояло, – говорю я.
Иванов обходит меня кругом, словно высматривает, куда ударить.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Я сажусь в кресло, которое теперь занимает то место, где раньше была доска. Он опускается в другое.
– Это любопытно, в конце концов, – сказал он. – Во-первых, я действительно носил перчатки из-за аллергии. Во-вторых, кресло моё раньше стояло вон там, это правда. Но мне в нём было очень неуютно. Знаете, такой неприятный холодок по спине… Я пытался анализировать причину, ни до чего не докопался, и решил просто передвинуть. Ну, а в-третьих, у меня отличная память на лица, и я могу с уверенностью сказать, что я вас никогда прежде не видел. Так кто вы? Вы можете мне всё это объяснить?
– Герман Иосифович… – начинаю я.
– Я не Герман Иосифович, – перебивает меня Иванов.
– Хорошо, – говорю я. – Я могу рассказать свою историю, но она длинная.
– Я не тороплюсь, – говорит Иванов. Или Зильбер. Неважно. – У меня сегодня больше нет пациентов.
– Наверно, надо сначала начать… – мямлю я.
– Рассказывайте, чёрт вас побери! – восклицает Зильбер. – Вы меня заинтриговали.
Я думаю, где начало. С чего всё началось? С моего детства, которое прошло в Курской области? Я не уверен, что это моё детство. С учёбы в университете? А я ли это учился? С моего визита к Иванову. А был ли Иванов? Чёрт…
– Профессор… – начинаю я.
– Строго говоря, я не профессор, – Зильбер ёрзает в кресле.
– Герман Иосифович, – пробую я ещё раз, но вспоминаю, что он и не Герман Иосифович. Ладно. Это не так уж важно. Надо просто рассказывать. Самому себе. – Простите. Дело в том, что я мало что из моей жизни помню точно. Буду рассказывать так, как помню.
– Я весь внимание, – говорит Зильбер. – Если что, зовут меня на данный момент Алексей Константинович.
Я не уверен, есть ли в этой ремарке ирония. Не буду об этом думать.
– Итак, – говорю я, чувствуя, как всё вокруг снова вертится. – А водички у вас нет? Что-то в горле пересохло.
– А вы протяните руку, – говорит Зильбер.
Я протягиваю руку к столу. Там оказывается стакан с тонкими стенками, доверху заполненный прозрачной водой. Пью немного. Как хорошо…
– Некоторое время назад я обратился к психологу, – начинаю, наконец, я. – Поводом было то, что я начал проявлять агрессию. Кидаться на людей…
Я рассказываю. Долго, путано, перескакивая от одного куска к другому. Зильбер слушает внимательно, иногда уточняя.
– Так, значит, – говорит он, прищурив свои глаза за стёклами, – вы считаете, что та часть ваших воспоминаний, которая покрыта синей дымкой, и где вы встречались с насекомоподобными мутантами – это реальность. А вторая, где всё чётко, и где вы работали, учились и писали книгу – это воспоминания или сон. Я правильно понял?
– Да, точно так, – отвечаю я.
– Замечательно, – говорит Зильбер. – Так-так… Продолжайте, пожалуйста.
Я продолжаю. Ещё порция моих бессвязных объяснений, перемежаемых фразами типа «А, да, вот ещё забыл рассказать». Наконец, я понимаю, что рассказал всё. Всё, что хотел, во всяком случае.